Они не хотят слишком явно обнаруживать слежку, поэтому у меня есть несколько минут форы. Я на ходу разбираю мобильный телефон, убираю корпус в один карман, засовываю аккумулятор в другой и оглядываюсь. Двор небольшой, почти квадратный, с тремя покосившимися хлипкими дверями черных лестниц и одной низкой аркой в углу. Я быстро подхожу к одной из дверей, толкаю ее и вхожу.

Сырой полумрак, пропитанный запахами плесени, хлорки и крысиного яда. Из узкой черной двери подвала сочится вонючий удушливый пар. Стены покрыты густыми зелеными разводами грибка, лестница покосилась, на месте некоторых ступеней чернеют провалы. Я осторожно преодолеваю первый пролет, стараясь держаться поближе к стене: так меньше вероятности рухнуть вниз, если гнилая лестница под ногами вдруг решит обвалиться именно в этот момент. На узкой площадке первого этажа стоит почерневший то ли от ржавчины, то ли от копоти остов детского трехколесного велосипеда. За двумя распухшими от сырости и времени толстыми дверьми квартир первого этажа мертвая тишина. Я аккуратно придвигаю велосипед ногой к самому краю лестницы и поднимаюсь выше. Расшатанная рама на площадке между вторым и третьим этажом приоткрыта, и я как раз успеваю занять рядом с ней наблюдательную позицию, когда во двор вбегают два человека. Я вижу их сквозь грязное стекло, покрытое пылью и дождевыми потеками, держась чуть в глубине полутемного помещения, чтобы меня нельзя было заметить снаружи. Двое быстро огладываются, перебрасываются несколькими негромкими словами, потом один из них устремляется к арке, ведущий в другой двор, а второй решительно направляется к двери, в которую две минуты назад вошел я.

Снизу доносится тихий скрип. Потом осторожный, почти совершенно бесшумный шаг, еще один, и человек замирает, прислушиваясь к вязкой липкой тишине, насыщенной подвальными испарениями. Я перестаю дышать и немного отклоняюсь в угол между окном и стеной, чтобы он не заметил меня снизу через лестничный пролет. Снова осторожные шаги. Секунды ползут, словно с трудом преодолевая сопротивление удушливой атмосферы. Внезапно раздается дребезжащий жалобный грохот — это задетый ногой моего преследователя рухнул предусмотрительно поставленный на самый край верхней ступени остов детского велосипеда. Снизу доносится шипящая брань, потом торопливые шаги и раздраженный удар захлопнувшейся двери. Я выгладываю в окно: человек быстрым шагом пересекает двор, направляясь к другому черному ходу.

Времени у меня немного. Я не знаю, какие инструкции есть у этих парней на случай, если они меня потеряют, но почти не сомневаюсь, что скоро сюда подтянутся остальные группы и начнут прочесывать квартал вдоль и поперек. Впрочем, для того чтобы обойти полностью все местные дворы и закоулки и проверить каждую квартирную нору им потребуется весь день. Но все же медлить не стоит. Я быстро поднимаюсь наверх, мимо грязных стен, покосившихся дверей с гроздьями засаленных звонков, перешагиваю через порванные пакеты с мусором, добираюсь до конца лестницы и открываю низкий чердачный люк. Осторожно ступаю, стараясь не задевать ногами скромную утварь отсутствующих днем обитателей чердака: почерневшую кастрюлю, скомканный грязный ватник, разбухшее от грязи и насекомых одеяло. Еще несколько шагов в пыльной темноте в сторону пробивающейся через щель полоски тусклого серого света — и я выхожу на крышу, вдыхая полной грудью мелкий моросящий дождь и серый влажный воздух низкого неба.