— Чем обязан вашему визиту на этот раз, молодой человек?

— Яков Самуилович, — говорю я, — мне нужна консультация. Уверен, что только вы, с вашим опытом, проницательностью и колоссальными знаниями, можете мне помочь.

Роговер щурится на меня сквозь дряблые веки и криво усмехается, становясь похож на старого змея.

— Ах, юноша, — отвечает он, и в голосе его слышна легкая усталая укоризна, — я старый человек и давно уже невосприимчив к лести. Если мне не изменяет память, в прошлый раз вы интересовались этой книжкой, «Красные цепи», и высказывали предположение, что некто очень близко к сердцу воспринял то, что там написано. Так близко, что даже начал реализовывать на практике некоторые спорные теоретические постулаты этого сомнительного гримуара. Все так?

Я киваю:

— Да, все так.

— И конечно, вы не послушались моего совета и продолжили заниматься своим расследованием, невзирая даже на то, что несчастного Мишу Мейлаха подобные изыскания довели, по вашим словам, до нервного срыва?

Я снова кивнул. Роговер вздохнул и развел руками.

— Ну и как же мне давать советы, о которых вы просите, если вы ни в малейшей степени не хотите им следовать?

Я молчу. Некоторое время Роговер ворчливо кряхтит, а потом произносит скрипучим голосом сварливого старика:

— Ну задавайте уже свои вопросы. Но предупреждаю, я не специалист в алхимии и прочих науках такого рода. Я всего лишь изучаю историю книг, так что не обессудьте, если не смогу помочь…

У меня есть только два вопроса, один из которых записал в своих заметках к «Хроникам Брана» Мейлах, и второй, который задал я сам. Те самые вопросы, которые не дают мне покоя уже неделю и которые почему-то кажутся такими важными.

Роговер внимательно слушает, задумчиво глядя перед собой и поджимая тонкие белесые старческие губы. Потом примерно минуту он молчит, качает головой и наконец говорит:

— Не понимаю, почему вы вообще обратили внимание на такие частности. При всем уважении к Мише и его таланту ученого, нужно признать, что по большей части все то, о чем вы говорите, относится к области его домыслов и предположений, основанных на двух текстах сомнительного происхождения. Что мы имеем в реальности? Скромный алхимический трактат неизвестного автора и небольшую повесть, которая могла быть написана кем угодно и во времена гораздо более поздние, чем те, в которые происходили описываемые там события. «Красные цепи» могут принадлежать перу какого-нибудь полуграмотного компилятора, прочитавшего пару-тройку книг по алхимии и решившего, что ему открылась истина о способе создания эликсира. Не будем забывать, что большинством авторитетных ученых эта работа не была принята всерьез, а напротив, удостоилась резких критических замечаний, в частности, от Парацельса. Так что, если отвлечься от легенды про лорда Валентайна и загадочного Некроманта, вполне может статься, что ее написал какой-нибудь подмастерье, едва владеющий письмом, — отсюда и корявая латынь оригинального текста. И это лишь одно из возможных объяснений. Что же до того, зачем упомянутая в «Хрониках» леди Вивиен переписывала книгу своего отца, прежде чем отдать ее писцу для снятия копий, то не надо забывать, что мы имеем дело с художественным вымыслом, и все подробности событий, описанных в этой повести, остаются на совести ее автора. Зачем переписывала? А какими заклинаниями остановила морского змея? Таких вопросов можно задать множество, и я совершенно не понимаю, как они могут помочь в поисках того, кто, по вашим словам, пытается в наши дни и в этом городе изготавливать кровавый эликсир. Кстати, а что говорит по этому поводу сам Мейлах? Не лучше ли было бы задать эти вопросы ему, коль скоро уж вы так уверены в справедливости его гипотез?