Я артист, у меня талант подражания. Я могу говорить его голосом. Но я молчу. Я не знаю, что говорить. У капитана СМЕРШ Шутова и его начальника Алещенка обязана быть своя система паролей-отзывов, специальных кодов для шифрования разговоров. И я не знаю ее. Я жду, пока Алещенок сам начнет разговор.
– Шпрехшталмейстер на связи, прием! – раздраженный голос прорывается сквозь треск и помехи. – Как слышно меня, прием! Шпрехшталмейстер здесь!
Шпрехшталмейстер… Я закрываю глаза. Я представляю себя в центре арены перед большим круглым зеркалом, в глухой повязке, плотно обтягивающей лицо. Система их кодов связана с цирком, и я должен в ней угадать свое место. Если подполковник, которому я подчиняюсь, – шпрех, то я тогда кто же? Я, капитан СМЕРШ Шутов… шут… гастролер… Я представляю, как стягиваю повязку и смотрю на свое отражение в зеркале, один на огромной сцене. Я вижу месиво вместо лица, к которому крепится красный клоунский нос.
И я вдыхаю и выдыхаю, и стискиваю трубку так, как будто душу ее, и говорю, стараясь имитировать голос Шутова:
– Клоун на связи, прием.
Он молчит. Если я угадал, у меня будет шанс отговорить его присылать усиленную бригаду, тогда я выиграю время. Даже если не удастся отговорить, у меня будет время до завтра. До прибытия подкрепления. Может быть, тогда я успею достичь своей цели. Поговорить с подопытным или с Деевым и узнать, где Елена.
Если я не угадал и обман раскроется, меня возьмут прямо сегодня. Прямо здесь. Майор Бойко и его ребята возьмут. Я не успею уйти из города. В любом случае я ничего не теряю, кроме собственной жизни. Где-то я однажды прочел или сам придумал: «Мы пытаемся найти оправдание, чтобы не умирать. Но если человек не достиг цели и продолжает жить, он поступает недостойно».
Его молчание длится подозрительно долго.
– Клоун на сцене, – зачем-то говорю я, хотя уже понятно, что не сработало, что я не узнан, а значит, разоблачен…
В прижатой к уху, горячей и липкой от моего пота трубке невидимый Алещенок выдыхает с яростью и отчетливым облегчением.
– Как здоровье клоуна?! – орет подполковник. – Клоун болен? Он забыл роль?!
– Клоун помнит роль, – говорю осторожно.
– Так на хера же клоун срывает представление в цирке?! Акробаты упали, а клоун об этом молчит, шпрехшталмейстер узнает про упавших акробатов от дрессировщика местной труппы! Какого хера клоун выступает перед зрителями один?! Прием!
Система в целом ясна. Я – клоун, Алещенок – шпрех, замполита Родина он назвал дрессировщиком… Скорее всего, десантная рота – это местная труппа, жители города – зрители… Упавшие акробаты – убитые смершевцы. Я должен ответить, что не доложил о потере людей, потому что не было связи, и что я действовал по ситуации, в одиночку, и что я нашел и привез в город Деева, и что подкрепление мне не нужно… Я должен сказать все это на его языке. Я закрываю глаза. Пусть тьма все сделает за меня.