Когда я снова открываю глаза, последние волкодавы забираются назад в кузов. Я вижу, как замполит Родин пытается ухватить майора за локоть, указывая при этом на меня и что-то горячо лопоча. Майор брезгливо стряхивает с себя его руку, но все-таки на меня смотрит. Я по-прежнему в шароварах и рыбацкой стеганой куртке. Его лицо не выражает ничего, кроме досады и раздражения. Он отворачивается, что-то коротко говорит Родину, ныряет в свой «виллис» и, взревев мотором, рвет с места. За ним, послушно урча, уползают по улице грузовики.

Мы стоим и смотрим им вслед – я, стукач замполит, черноволосая Лиза и ее семилетняя дочка. Акробаты почему-то отменили свой номер и покинули цирк.

Когда смершевцы скрываются за поворотом в облаке пыли, замполит поворачивается ко мне. У него пунцовые пятна на скулах, а губы дрожат:

– Это что же, так сказать, происходит?..

– Не могу сказать, – отвечаю я ему почти честно. – Дело особой важности и секретности. Вас не касается.

Как будто в подтверждение моих слов, как будто это заранее отрепетированный цирковой номер, из пыльного облака, в котором только что скрылась бригада СМЕРШ, выныривает радист Артемов и вприпрыжку бежит ко мне:

– Товарищ капитан! Вас штаб вызывает! Срочно! Особая важность!

Я жду, пока Артемов покинет радиоточку (уже дрессированный, он дает связь и тут же выходит), я вдыхаю и выдыхаю (выдох длиннее вдоха) и голосом человека, которого я убил и закопал в землю, произношу в трубку:

– Клоун на сцене.

На том конце – настороженный и хищный шорох помех, как будто змея разворачивает кольца перед броском.

– Шпрехшталмейстер? Куда отбыли акробаты?

Змеиный шелест и шипение нарастают.

– Шпрехшталмейстер! Подполковник? Как слышно меня, прием?

Еще секунда – и из помех, как из старой змеиной кожи, выпрастывается глубокий, спокойный, бархатный голос:

– Вас слышно нормально, капитан Шутов. Подполковник Алещенок отстранен от руководства операцией.

Я отвечаю, мучительно силясь вспомнить, чей это голос:

– Кто говорит?

– Ваш новый шпрехшталмейстер. Полковник Глеб Аристов.