В лазарете было тепло и тихо, и Телохранитель уже начал соскальзывать в дрему, когда почуял, что что-то в помещении изменилось. Дыхание спавшего солдата, до сих пор почти неслышное, редкое и поверхностное, стало глубже и чаще. Телохранитель принюхался: привычный запах близкой смерти, исходивший от раненого солдата, пропал. Солдат просыпался. Телохранитель лизнул ему руку – солдат пошевелил пальцами.

– Олежка! Живой!.. – вожак вскочил и склонился над койкой. На всякий случай Телохранитель предостерегающе зарычал – но вожак как будто и правда был рад, и больше не было этого тяжелого, неузнающего взгляда.

– Товарищ… майор… – солдат попытался поднести руку к виску в жесте покорности и подчинения, но не смог, он был слишком слаб.

Тогда вожак взял его худую, бессильную руку и крепко пожал.

– А мне про тебя такого наговорили, Олежка. Сказали, мол, Деев на тебя СМЕРШу стучал…

Не прерывая рукопожатия, вожак очень пристально посмотрел солдату в глаза – и взгляд его снова налился свирепой, мучительной тяжестью, а скулы и челюсть застыли в притворяющемся улыбкой оскале:

– Не отводи глаза, капитан. Скажи, что это неправда.

– Прости, майор… Нет у меня сил тебе врать.

Вожак разжал руку – выпустил ладонь своего солдата брезгливо и резко, как будто дотронулся до несвежего, скользкого. И отошел на пару шагов – к столу с разложенными медицинскими железяками. Он говорил очень тихо:

– Что же, Олежка, ты им сказал? Мародера из меня сделал? Ведь мы ж с тобой вместе брали. Немного брали. Трофеи брали. Как все.

– Я не хотел… Заставили… Месяц назад… Самого прихватили… на камушках.

– Кому стучал? Кто там твой куратор? Имя!

– Капитан… Шутов.

– Шутов?! – вожак пошатнулся, как от удара.

– Ребята наши… которых ты отправил… со мной… за золотом… – Солдат облизнул сухие, бледные губы. – Ребята живы?

– Ребята мертвые все. Один ты, Олежка, живой.

В словах вожака Телохранителю почудилось что-то недоброе. На всякий случай он сел и сгруппировался.

– Майор… послушай, важно… там, в пещере… как будто бесы…

Вожак не смотрел на него. Смотрел на стол. На острые железяки.

– Нет времени слушать тебя, Олежка. Совсем нет времени… Сейчас приедут сюда к нам смершевцы твои. Целая стая…