– Я пришел, чтобы заручиться вашим молчанием о наших делах. – Настал черед Гертруды обезоружиться. – Я пришел уведомить, что наша помощь была услугой из уважения к вам и вашим семьям и что вы много приобретете, если все это дело немедленно забудется. – Она уловила его плохо завуалированную угрозу и пикировала собственной.

– Мне кажется, нашим семьям будет весьма интересно узнать о ваших услугах, правда, доктор?

Он покраснел едва ли не до алого оттенка, но сквозь лопнувшие вены начинала брезжить белизна ярости. Он шагнул к ней, повышая голос.

– И ВЫ СМЕЕТЕ? Вы смеете мне угрожать?! Если вы молвите хоть слово о причастности меня или моего партнера, я не побоюсь распространить истину о вашем тайном дружке; о том, как он трахался с вами и этой шлюхой Лор, и обо всем остальном! О доме, обо всем!

– Хорошо! Прошу. Говорите что вам угодно; вы ничего не знаете об этом доме, а наши опрометчивости ничто в сравнении с вашими преступлениями.

Он был потрясен; этого не должно было произойти. Он никогда не встречал девицы нахальнее и неуважительнее.

– Я вас предупреждаю, побойтесь… – яростно прорычал он.

– Чего?! – рассмеялась она, бросая вызов последним каплям его терпения.

– За вашу жизнь! – рявкнул он, хватая ее за горло и больно притянув нос к носу. – Откроете рот – и я заткну его навечно; Орм выхолостит вашу душу и отправит тушку ко мне на препараторский стол, и тогда я вырежу ублюдка из вашей дырки. Я…

Он поперхнулся, обнаружив, что поднимается и направляется прочь из комнаты, невесомый и неуправляемый. Когда он воспарил прочь, его кольцо зацепилось за колье Гертруды и разорвало его, и жемчужины пальнули во всех направлениях. Она схватилась за горло и остатки нити, уставившись широко раскрытыми глазами куда-то ему за спину. Хоффман со странным отстранением наблюдал, как уменьшалась дрожащая фигурка девушки и сам он двигался к двери, как прыгали и плясали белые сферки у ее ног. Он не имел понятия, что происходит, и все еще думал, что сказать, когда дверь открылась и его катапультировало в холодную ночь, на блестящие черные булыжники.

Он поднял взгляд и увидел стоящего над ним Муттера. Попытался встать, но старый слуга вышиб из-под него ноги.

– Ну ладно, ладно, – сказал он зло, всплеснув руками. – Намек ясен, я успокоился, я ничего ей не сделаю.

Следующий удар сбил его не только с ног, но и с толку; он не ожидал его – и показалось, будто вбежал головой в стену. Хоффман помнил, как это случилось с ним в детстве; шок твердости против скорости стремления. Только сейчас он никуда не бежал.