Тадеуш прочел медленно и аккуратно, выговаривая каждый длинный юридический термин.

– О, Зиги, что это? Что-то мне это не нравится, нам опять задирают ренту? – спросила перепуганная жена, уже скрутившая тонкий фартук в клубок.

– Нет, мать, – ответил сын. – Тут сказано, что отныне мы владеем домом. Он наш навсегда. Больше ренту не платит никто.

Теперь к ним за столом присоединились другие дети, привлеченные уникальными звуками и вибрациями комнаты. Жена переводила глаза между бумагой, Тадеушем и Муттером, ожидая, когда кто-нибудь заговорит.

– Нам это дали госпожа Тульп и ее подруга Лор. Это подарок за мою преданность и за то, что я помалкиваю о ребенке.

– Чьем ребенке? – тихо спросила жена, пока надежда отливала от лица.

– Отец, это же невероятно. Должно быть, твоя служба выдающаяся, раз ты удостоился такого щедрого дара.

– Чей ребенок? – повторила она, пока подозрение бороздило ее чело.

Остывшее лицо Муттера зарумянилось; похвала была доселе незнакомым ему опытом, и он стеснительно смотрел на сына.

– Мы с твоим дедом следили за этим домом много лет, задолго до прибытия этих добрых людей. Работа на них очень отличалась от прежней.

– ЧЕЙ РЕБЕНОК? – гаркнула разъяренная жена.

Все с удивлением посмотрели на нее, и Муттер сказал:

– Не знаю чей. По-моему, на карнавале нагуляли.

Он увидел, как на ее лице замешательство подминает обвинение, и наконец понял.

– Ты думал, что мой? С одной из них?!

Он начал хихикать, что очень скоро переросло в рев фыркающего хохота. Все присоединились – дети, сами не зная почему, а жена – уже без забот. Под радостью Муттер ощущал великую гордость из-за того, что жена считала его способным зачать еще одного ребенка, покрыть этих знатных дамочек, ублажить их обхватом своей мужественности. Он снова ухмыльнулся и открыл бутылку. Куда лучше было думать, что ему заплатили за то, что он привел на свет новую жизнь, ведь на самом деле награда предназначалась за то, что жизнь он из него выволок, в криках.

* * *

Прозвенел серебряный колокольчик, и вновь его блестки пролились в нижнюю часть жилища Сидруса.

Но в этот раз птица осталась без внимания, как и послание Небсуила со словами, что он ошибся в незнакомцах. Он просил клирика прийти с миром и говорить по-доброму, чтобы получить искомые ответы. Птичка поклевала свой лоток, прыгнув с насеста в клетку. И снова звякнул колокольчик, и в тишине пустого дома звук растаял в ничто.

* * *