Та вошла через боковую калитку и застала Сирену на дворе. Она с оторопью посмотрела на подругу.

– Я сейчас видела Муттера, который несся по улицам с самым безумным видом на лице.

Сирена просияла ей.

– Возможно, он счастлив?

– Я никогда его таким не видела – надеюсь, с ним все в порядке.

– Уверена, у него все замечательно, – ответила Сирена, открывая дверь в дом и приглашая подругу.

Муттер выбился из дыхания, когда добрался до дома. Он ввалился через узкую дверь, шумно зацепившись непослушным башмаком за косяк, соскребая с подошвы крошечные частички покойного доктора Хоффмана. От переполоха жена бросила все свои кухонные обязанности и поспешила взглянуть, что происходит.

– Зиги? В чем дело?

Он отложил картуз, все еще сжимая смятую бумагу и матерчатый мешок.

– Что стряслось? Ты как взмыленный вол, весь красный, что такое?

Он ничего не мог сказать между глотками воздуха, но его алое лицо выглядело так, словно в ту же минуту треснет. Он положил лист на обеденный стол, стоявший в фокусе всей комнатушки. Любовно разгладил, лаская складки до аккуратного подчинения.

– Тадеуш! Он дома? – спросил Зигмунд жену возбужденно.

– Да, дорогой, но что…

– ТАДЕУШ!

Молодой человек примчался в комнату, едва ли не сгибаясь пополам из-за низких дверей и кривого потолка.

– Тадеуш, будь другом, прочти.

Они скучились за нервной бумагой, пока Тадеуш пробегал глазами, с чем имеет дело, прежде чем перейти в устный режим. Он осекся и взглянул на отца.

– Отец, ты знаешь, что это?

– Да, да, читай же!