Руна рождения, вырезанная на теле очередного несчастного. Изображение солнца, олицетворяющее близнецов и придуманное для нас двоих Джулианом. Черный жемчуг, как насмешка над всем, что мне дорого.

– Да, Одри, – прошептала Ферн, вторя моим мыслям. – Я поклялась Джулсу не убивать тебя… Но это не значит, что я не могу сломать тебя иначе.

– За что? – только спросила я, чувствуя слезы ярости и боли, разъедающие щеки. – За что ты мстишь мне, Ферн? Я даже не знала о твоем существовании!

– Я мщу не тебе, Одри. Я мщу Виктории Дефо. Я убедила ее родного сына убить других ее детей, а отца маленькой Верховной превратила в чудовище, каким был отец мой. Я заставила тебя пройти через то, через что пришлось пройти мне, чтобы ты перестала быть на нее похожей. Я разрушу все, что она любила, включая тебя. Если загробный мир существует, то пусть она сидит и смотрит, как все, что было ей дорого, полыхает адским пламенем! А теперь, – Ферн поднялась и, очутившись в центре зала, протянула ко мне раскрытую ладонь, – Вестники, пожалуйста.

Губы щипало от слез. Тепло-карие глаза Коула смотрели с надежной и нежностью, но стоило ему обернуться к Ферн, как от этого выражения не осталось ни следа. Для нее он снова превратился в охотника, почти упирающегося острием навахона ей в грудь. Сэм пришел в движение, подняв пистолет и выступив впереди Зои так, будто и впрямь мог защитить ее. Я же опустила глаза на жемчуг и, сжав его в пальцах, усмехнулась.

– Попробуй забери.

Ферн вздохнула, вытягивая из кармана бронзовый свисток на цепочке.

– Я рассчитывала на такой ответ.

Еще до того как она обхватила свисток губами и выдохнула пронзительную мелодию, Коул уже вскинул голову и оттолкнул меня, заставляя пригнуться.

Тень, висящая под потолком, всколыхнулась, точно живая. Сделавшись осязаемой, с наточенными когтями-лезвиями, эта тьма обрела форму и, повернув к нам свою уродливую белую маску, спикировала вниз.

Коул отбил атаку одержимого Исаака одним быстрым выпадом: лезвие навахона встретилось с маской, оставив на той плоский дол и едва не разрубив пополам. Отброшенное назад, существо снесло собою половину фонтана и заскулило.

– Неплохо, Коул Гастингс, – оценила Ферн, наблюдая за ними. – Джулиан сказал, ты самый жалкий охотник, каких видел свет, но, кажется, он просто ревнует.

Коул фыркнул, выставив меч, но его тут же сбил с ног поднявшийся Исаак. Когти-лезвия принялись рвать все, что встречали на своем пути. Коул вскинул клинок, защищаясь, и он прошил тьму насквозь. Чудовище словно не заметило этого: как защитный кокон, тьма была гораздо плотнее и больше, чем тело Исаака, спрятанное внутри, – до него предстояло еще достать.