– По рукам, – неохотно отозвался Ган, пряча пистолет за пояс. С ним он сразу почувствовал себя увереннее, хотя в Агано предпочитал арбалет и стрелял из него лучше. Однако стражи Красного города были вооружены в основном огнестрельным оружием, поэтому пистолет Севера был весьма кстати – уж лучше, чем его ножи.

– Больше нет? – улыбнулся Тоша, прячась под капюшоном. Он, кажется, сделал какие-то выводы о человеке в маске и не выглядел встревоженным – в отличие от Саши, которая то и дело бросала на Севера нервные взгляды.

– У меня не оружейный завод, парень… К сожалению. Ничего, скоро все разживемся оружием получше. – В голосе Севера звучало плохо скрытое удовлетворение, как у ребенка, который знал, что скоро получит подарок. Ган заметил, что Саша побледнела, и коснулся ее локтя.

– Тебе не нужно будет сражаться. Просто держись рядом.

– Не обещайте того, в чем не можете быть уверены наверняка, князь. – Маска качнулась. – У тебя что же, малышка, совсем никакого оружия нет? Вот, возьми. – Он протянул Саше нож, небольшой, с деревянной рукоятью, в кожаных ножнах. Ган хотел сказать Саше, чтобы она его не брала, но не успел. Та торопливо сгребла нож с широкой Северовой ладони и бросила на Гана быстрый взгляд – то ли отчаянный, то ли вызывающий.

Да, он сам был виноват, слишком он был беспечным… И все же Ган подумал, что, когда они вернутся домой, позаботится о том, чтобы отправить Сашу с сестрой в Ри или еще куда подальше на месяц-другой.

Ему и прежде случалось проводить время с кем-то из девчонок по-дружески… Это было легко – и так же легко было прощаться и вести себя как ни в чем не бывало. Только Саша создавала столько проблем. Он вспомнил Каю и почувствовал, что улыбается. Не лучшее время… Что, если для Саши мысли о нем – то же, что мысли о Кае – для него? Думать об этом было тяжело. Но он в любом случае ничего не мог поделать.

– Идем тихо, – сказал он вслух. – На улице полно народу, так что мы легко пройдем через ворота. Лаборатория – там нас ждут.

Ждет Кая.

Он хотел бы верить, что они не привлекут чужого внимания, но, выходя под дождь и снег, натягивая капюшон на глаза, Ган почувствовал, что нервничает сильнее, чем ожидал. Людей на улице и вправду оказалось больше, чем когда бы то ни было. Пару раз его толкнули локтем, испуганно извинились – кажется, местных жителей черные плащи стражей пугали; раньше Ган не обращал на это внимания.

На улице стемнело, липкие влажные хлопья снега, похожие на рваную бумагу, летели прямо в лицо. Ган толком ничего не видел, кроме тьмы вокруг и бесконечных прыгающих спин. Кажется, жители Красного города были настроены веселиться несмотря ни на что. Кто-то бодро пел, издалека раздавались хлопки, и в какой-то момент вперемешку со снегом Гану в лицо полетели разноцветные конфетти. На площади мерцали огни. Сквозь завесу снега и дождя казалось, что они то пропадают, то появляются вновь, как болотные духи, заманивающие неосторожных путников в трясину.