Затуманенное и расплывчатое изображение дёрнулось, вздрогнуло, начало приобретать резкость, но увиденная мной картинка совсем не соответствовала моим ожиданиям.

Водя трубкой из стороны в сторону, я разглядывал большой, практически огромный зал. На мраморных плитах пола, отполированных до зеркального состояния и окантованных рамками из желтого металла, толпились вычурно одетые люди. Наведя на них оптику, я удивлённо разглядел усыпанные наградами мундиры, орденские ленты и головные уборы с роскошными плюмажами, которые некоторые, наверно особо доверенные личности, не сняли зайдя в помещение. Стены, зала, там, где они были видны в проёмы между свисавшими из-под потолка гобеленами, так же были покрыты желтым металлом, формировавшим подобие затейливой не то сети, не то решётки с непонятными — разглядеть было сложно, наплывами в местах пересечения кованых нитей. Рассматривать гобелены было интереснее — изображённые на них картины прославляли, несомненно героические, но какие-то непонятные, деяния некой личности. Так — на одном, обнажённый человек держал ладони над шариком планеты, прикрывая её от исходивших из противоположного угла чёрных лучей. На другом тот же тип, правда теперь одетый в непонятную хламиду, наставительно подняв руку вверх, что-то разъяснял стоявшим на коленях перед ним людям. Следующий был ещё интереснее — здесь, центральная фигура, восседала в старательно и точно вышитом пилотском кресле, повелительно указывая рукой вперёд, прямо на огненные шары разрывов прямо по курсу. Изображалась явно рубка небольшого космического корабля, несомненно находившегося в бою — за остеклением проглядывали силуэты крупных, но, увы, не узнаваемых с такого расстояния кораблей.

— Святой Император! — сочный, слегка хриплый, и от того, весьма мужественный голос, заставил меня повести трубой, отыскивая его источник, и, с сожалением, оторваться от рассматривания следующей картины — там, судя по обилию оранжево желтых и чёрных цветов, было изображено нечто батальное.

— Какова будет твоя воля по судьбе Зенкина Три? — продолжил всё тот же голос и я, наконец, отыскал его источник. Говорил невысокий мужчина, облачённый в ниспадающие красивыми и плавными волнами, золотые одежды. То, что всё в этом зале было отделано золотом, я уже догадался.

— Мы внемлем! — отливающая драгоценным металлом фигура согнулась в глубоком поклоне.

Немного приподняв монокуляр вверх, я увидел того, кому это вопрос был адресован — на возвышении в центре зала, в скромном пилотском кресле, сидел, склонив голову в раздумьях, человек. Словно отвечая моим желаниям, картинка подвинулась ближе, и я рассмотрел его — за сорок лет, темные волосы присыпаны сединой — подняв голову он посмотрел прямо на меня, и я едва сдержал вскрик — это был я. Постаревший, с тёмными кругами под глазами и тонким шрамом по левой щеке — но точно я. Слегка пошевелив головой мой двойник отыскал взглядом золотую фигуру и произнёс, проведя большим пальцем левой руки по белёсой полоске старого ранения, явно теряя интерес к происходящему: