Только что бывший бесцветным поток планов новой Станции вдруг налился тревожным багрянцем, обвил чёрную струю и дальше они потекли, переплетясь и пульсируя, словно были составными частями друг друга.

Третья струйка, вырвавшаяся из пустоты и рванувшаяся к ним, дрожала от нетерпения всем своим тоненьким, сверкавшим никелировкой, телом: — «Живой металл, нам нужен он, он нам нужен, он! Надо запустить заводы, пока не поздно, пока не поздно!».

Закручиваясь яркой, на её фоне даже поблекли искры бенгальских огней черного потока, она спиралью обвила переплетенные потоки и дальше они устремились как одно целое, стремясь своей объединённой силой пробиться куда-то туда — туда где на них, наконец, обратит своё благосклонное внимание, Император.

Откуда-то со спины вдруг повеяло приятным теплом и обернувшись я обнаружил себя стоящим на зелёном берегу небольшого болотца. Впереди, на крупной кочке, прижавшись друг к другу сидела моя старая жаба и небольшой, больше похожий на гротескного цыплёнка, василиск. Скользнув по мне безразличным взглядом, жаба, выстрелив языком в мою сторону, достала с его кончика жирную муху, и, после её внимательного осмотра, протянула её своему соседу, который внимательно, по-птичьи склонив голову набок, следил за её действиями. Благодарно кивнув он ловко склюнул подношение и, положив голову лягухе на плечо, прикрыл глаза.

Громкие, неприемлемые для этого тихого мирка, удары выбросили меня с болотца, оставляя парочку наедине — я снова был в сознании Императора, но теперь я был им — потеряв последние крохи контроля я стал частью его сознания.

— Какова будет твоя воля по судьбе Зенкина Три? — подняв свой посох в ритуальном жесте ожидания, стоявший перед нами невысокий мужчина, облачённый в ниспадающие красивыми и плавными волнами, золотые одежды, почтительно смотрел на своего господина.

«Зенкина Три… Планета свободной любви…» — потекли сквозь меня отрывистые и короткие как выстрелы, мысли Императора: — «Половая распущенность, педофилия — наследие последних дней Двадцать Восьмого. Сидели бы тихо. Нет — вылезли. Совращают. Распространяют.»

Моя — я ощущал это тело как своё — но только ощущал, не более — моя левая рука приподнялась, и, почесав тонкий шрам на щеке, опустилась, рождая в сознании приговор:

— Экстерминатус!

Появившееся из пустоты, длинное чешуйчатое тело обвило Трон и, поведя своей мордой по замершим придворным, согласно кивнуло, опуская голову на пол.

— Ты что, Сэм? Уснул? — от наклонившейся надо мной Екатерины приятно пахло женщиной: — Эээ… Нет! — Ускользнув от моих объятий она гибким движением поднялась на ноги: — Пошли поплаваем — там Жбан уже шашлык готовит — запах закачаешься!