– Не хочу, чтобы ты копалась у меня в мозгах. Но, очевидно, я здесь на правах лабораторной мыши. Или даже плодовой мушки.

Ми-и-ё-ё скрестила руки на груди. Ее веки дрогнули. Она опять вздохнула (недавно усвоенный прием покоя не дает?)

– Свобода воли… – теперь двигались только ее губы, лицо оставалось безучастным. – Сгустки не вмешиваются без крайней необходимости. Но ситуация нова для меня, а ты не совсем человек. У тебя есть струны. Стало быть…

– Можно продолжить? Стало быть, я частично сгусток и тебе все хочется, чтобы я поделился информацией и, в свою очередь, поделиться ей со мной. Что же… Иногда мне кажется, что я сойду тут с ума, запертый в своей голове. Я готов делиться, но с одним условием.

Я придвинул стул поближе к столу и сгреб все валявшиеся на столе листки в одну кучу.

– Делимся поровну и только с согласия друг друга.

– Поровну невозможно. Ты просто не переваришь те объемы информации…

– Хорошо, я понял. Делимся по очереди. Я рассказываю про людей. Как могу со своей паршивенькой колокольни. Ты об устройстве мира, чтобы я мог писать дальше, хоть чем-нибудь себя занять. И, думаю, ты сама понимаешь – заставить меня много говорить о людях контрпродуктивно. Знаешь это слово?

Ми-и-ё-ё презрительно фыркнула. Это у нее так хорошо получилось, что я не смог сдержать улыбку.

– Я достаточно прочувствовала, чтобы предположить: людей ты не очень любишь.

Мы оба провалились в молчание. Ни мне, ни, скорее всего, Ми-и-ё-ё не хотелось рассуждать о столь тонких материях. Кто понимает в любви больше – человек, пожизненно и посмертно запертый на чердаке прошлого, или бог с низким эмоциональным интеллектом? Ответ, мягко говоря, не очевиден.

Моя таинственная хозяйка очнулась первая:

– Начнем прямо сейчас?

***

Мы расположились под яблоней. Я механически проверил одежду на предмет муравьев. Ничего. Их не было, как и ветра.

– Сейчас все, что принимают твои струны, растворяется в подсознании. Но можно поработать над внутренним зрением. Тогда я смогу передавать тебе не только смутные обрывки мыслей, но и образы. Мы, сгустки, обладаем внутренним зрением. Теперь способность видеть не смотря есть и у тебя, но людские привычки подавляют ее. Ты всеми силами цепляешься за человеческое восприятие.

– Еще бы не цеплялся. Я же человек. Я же человек?

Я ушиблено усмехнулся. Так, бывает, машина не может завестись. Механический всхлип – и ничего. А ведь хотелось прокричать или прорыдать – неважно – только чтобы почувствовать себя живым.

– Не бойся. Я научу тебя переключаться между… режимами. Я уже прошла через это.