– Ну… что тут сделаешь? – вздохнул Виктор. – Жизнь такая. У нас нет возможности ее изменить!

– Есть. И всегда была.

– Не городи чушь! Ну что ты изменил за… сколько мы живем?

– Не считал. Лет двести. Я имел в виду – вообще возможность. Была всегда и сейчас есть. Например, там, в космосе. Там другие условия. Другие люди. Не как мы. Сейчас сложилась такая ситуация, что будущее человечества решается в астероидных кластерах.

Виктор задрал голову, посмотрел в голубое небо.

– Скажешь тоже, будущее, – пробормотал он. – Косменам не опуститься на Землю. Что они могут решить? Как они вообще там живут, не представляю, я бы не смог. Нищета в пещерах. И еще война.

– Ну и что? Живут. Дружат, влюбляются, к лучшему стремятся…

– Ну не городи чушь, ёк-макарёк! Кто стремится? Люди?! Да мы такие скоты, что только ради себя!

– Не все. Не всегда. Слышал, что там творится? Вот то-то же. Честно скажу: была бы возможность уйти в космос, помог бы сынам Даждь-бога разнести там все в клочья. А потом спустились бы на Землю – и здесь все в клочья…

– Как был революционером, так и остался, – проворчал Виктор. – Твой клон такой же?

– Не клон, сын, – твердо сказал старик. – Человек не просто набор генетических свойств.

– Ты его не видел ни разу, а туда же, сын!

– Парень вырос, – улыбнулся старик. – Задумался о жизни. Нашел меня. Мы встречаемся. Так, в одном видеомире, не по-настоящему, но поговорить можно. Это к слову о том, что да как я изменил в жизни к лучшему. Да, и он называет меня отцом.

– Воюет?

– Там все воюют. В космосе гражданских нет.

Виктор-Виктуарий завистливо вздохнул. Ему встречаться было не с кем уже много-много лет.

Они не спеша закончили работу, собрали обрезь на утилизацию. Виктор-Виктуарий деловито выкопал пару кустов цветушника, приговаривая, что если взять от много немножко, то это не воровство, а дележка. Его напарник морщился, но не препятствовал – русских отучать от воровства бесполезно. На Земле – бесполезно. Потом они разделились: Виктор с уворованными кустиками пошел к своему гибрид-мобилю, или просто «гибриду», а Сергей отправился в коммунальный поселок пешком. Он любил ходить. Светлая тропинка рядом с дорогой напоминала ему о давно ушедшей юности.

Он шагал неторопливо, ловил лицом пыльные степные ветерки, уклонялся от веток кустарника, поглядывал с интересом на скользящие мимо машины. В мобилях раскатывали в основном старые русские, их дети и слуги – элита, в общем. Вот с кем было б интересно поговорить. Но старые русские, к сожалению, недоступны. Они жили в особом мире мобилей, элитных поселков, пляжей, яхт, спортивно-развлекательных площадок, университетских городков и правительственных кварталов, закрытых для простых смертных. Он не был простым смертным, скорее бессмертным, но эти территории были закрыты и для него. К тому же о своем бессмертии он не распространялся. Жив, и слава Даждь-богу.