Хобот отдернулся, исчез, черная штуковина отпрянула… а потом внутри у неё — за стеклом! — беззвучно сверкнул взрыв. Это уже слишком совсем, подумал Йаати, оглянувшись на Шу (тот так ничего и не заметил). Совсем-совсем слишком. Я даже думать не хочу, что это такое было и какого дьявола оно так ко мне тянется. Да только кто же запретит-то…

Он недовольно помотал головой, — все его представления о реальности приказали долго жить, — но и это уже не пугало, а было просто… странно. Непривычно. Настолько, что хотелось заползти в родную постель и накрыться с головой одеялом, — и при этой мысли Йаати вновь недовольно помотал головой. Ты ведь всегда хотел странного, паразит, подумал он про себя. Ну, вот оно, странное, очень хочет тебя, аж припадает. Что ж ты, скотина, не радуешься?..

Йаати вздохнул. Дома, шарясь по пустырям и развалинам, он, среди прочего, имел в виду встретить педофила или ещё какого бандита, чтобы наподдавать ему и сдать в милицию, — но, как назло, милиция справлялась без него. Нет, личности, которые хотели денег (или просто без затей дать ему в ухо или в глаз) встречались достаточно часто, но все они были примерно его возраста, и, возвращаясь домой в синяках и разодранной рубахе, он не получал в итоге ничего, кроме глубокого удовлетворения… и, иногда, надранных отцом ух…

«Клубки» за окном медленно двигались, смещаясь безо всякой видимой системы, но приближаться пока что не спешили. Непривлекательный я, наверное, подумал Йаати. Нечесаный. И одет не эротично. Попу им, что ли, показать?.. А, ну нафиг, ещё ломанутся всей толпой…

Сердце у него, однако, замирало, — на самом деле, он совсем не знал, что решат натворить эти проклятые штуковины, — но тут на стенах шахты, один за другим, словно громадные фонари, начали загораться эффекторы. Между ними, беззвучно за прозрачной броней, запрыгали молнии, сплетаясь в сплошной купол и ощутимо выпучиваясь вверх. «Клубки» все разом дернулись, словно их вдруг долбануло током, потом заметались, поднимаясь. Ожили башни орудий, вращаясь и выплевывая ослепительно-белые заряды плазмы. Попадая в «клубки», они превращали их в костры тающего электрического огня. Вот теперь до Йаати донеслись глухие, словно сквозь подушку, удары.

— Всё, щит поднимается, — сказал Шу, повернувшись к нему. Лицо у него сейчас было ничего не выражающее, сонное. — И пушки тоже работают. Минут через пять всё закончится… в смысле, защита развернется полностью. Пусть тогда сунуться попробуют.

— А, хорошо, — прямо за окном сейчас сверкали молнии, бурлила водянистая мгла. Йаати прищурился, но звука совсем не было и потому всё, происходящее там, казалось ему совершенно нереальным. Казалось, пространство бурлило, словно жидкость, но всё слабее, по мере того, как щит Цитадели разворачивался, отодвигая мглу. Йаати подумал, что минут через пять всё на самом деле кончится… и вздрогнул, когда над башнями взошли сине-зеленые солнца. Сине-желтые лучи летели из них во все стороны, зажигая злые, белые, тут же гаснущие звезды. — Здорово горят, твари.