— Ничего, откормим, — отозвалась другая, с молодым лицом и седыми волосами.

— Идет, идет! — шепотом закричала девушка от двери.

Веснушчатая накинула на тело Евгении покрывало, оставив открытой раненую руку. Вошел врач, молодой, лет тридцати крус с открытым добрым лицом, неглядя нашарил позади себя стул.

— Где рана?

— Да вот же, — показала пожилая, — у вас перед глазами.

Он посмотрел на рану, поднял взгляд на пожилую женщину.

— Что вы мне показываете? Этому ранению дня два, не меньше, уже затягивается.

Веснушчатая сказала:

— Когда ее принесли полчаса назад, отсюда море крови вылилось.

— А других ран нет?

— Нет, — твердо сказала седая. — Только эта, и она свежая.

Врач еще раз наклонился над плечом, потрогал его пальцем.

— Хм. Очень странно.

— Олуди! — благоговейно сказала веснушчатая.

Врач посмотрел Евгении в глаза.

— Что ж, это объясняет, почему мой господин поручал мне лечить его товарищей, но никогда не подпускал к себе. При такой скорости регенерации медицинская помощь не требуется. Надо же! — он еще раз осмотрел плечо, которое заживало на глазах. — Если б кто рассказал такое, не поверил бы!

Евгения не выдержала и улыбнулась. Спохватившись, врач вскочил со стула и поклонился ей.

— Простите мою рассеянность, госпожа! Я счастлив приветствовать вас в Шурнапале! И, пользуясь случаем, хочу выразить вам свое восхищение. Пять лет назад я ездил в Ианту к коллегам и был поражен системой медицинских учреждений, которую вы создали. Это великолепно! Невероятно! Сколько пользы она принесла людям! А ваши ученые? Их открытия стали для всех нас светочем, указали путь, к которому нужно стремиться! Это настоящее…

Он осекся. Евгения закрыла лицо здоровой рукой, на которой отчетливо синели следы пальцев Алекоса, и заплакала, прошептав:

— Уйдите!