На рассвете он заглянул в спальню Евгении. Она еще не вернулась. В двухместном паланкине Алекос отправился в гарнизон. Солдаты жили в казармах, вытянувшихся длинными рядами параллельно стене дворца, а для офицеров были построены небольшие двухэтажные домики. Начальник царской гвардии Олес уже выяснил, о каком офицере шла речь, и провел носильщиков прямо к нужному дому. Не успел царь ступить на землю, как в дверях второго этажа появилась Евгения. Постояла вверху лестницы, приложив ладонь к виску, и стала медленно спускаться. На ней было все то же, уже помятое синее платье, обнаженная рука не отрывалась от перил, будто она боялась упасть. Темные распущенные волосы вспыхнули красным в первых лучах летнего солнца. Утомленным жестом она отвела их со лба, подняла голову, увидела Алекоса. Следом за Евгенией спускались ее девушки, такие же усталые и бледные. Он помог ей сесть в паланкин. Она упала на сиденье, голова бессильно запрокинулась.

— Так плохо? — спросил он.

— Плохо. Но я это сделала. Могу собой гордиться, — сказала она сухим серым голосом, глядя на улицу.

— В чем дело? О чем ты думаешь?

Она долго молчала, будто ей стоило большого труда разлепить губы.

— Я думаю о том, правильно ли поступила.

— Разве помощь человеку — это не то, что ты считаешь своим призванием? — спросил Алекос серьезно.

Она стала говорить, все так же глядя в сторону.

— Ночью я раздумывала о том, что ты сказал вчера, и вдруг поняла, что этот ребенок не должен был выжить. Если б не я, он не дожил бы до этого дня, а если б и дожил, то умер вскоре после рождения. Его мать тоже должна была умереть. Теперь они будут жить и родят еще детей, таких же хилых и больных, а те родят еще… Природа беспощадна к слабым, она их быстро убивает, но я — я их спасаю. В Ианте сотни и сотни людей благодаря мне живут и передают свои болезни следующим поколениям. Это ли — та помощь, которая действительно нужна? — она повернула голову, взглянула ему в лицо усталыми глазами. — Ты говоришь, через пятьдесят лет мир будет не узнать. Я была в том мире, к которому ты стремишься. В нем миллиарды людей, миллионы преступлений, тысячи болезней, о которых здесь и не слышали, и тысячи способов уйти от жизни в туман собственного бреда. Отсутствие трудностей делает людей слабыми. Лишения, опасности, тяжелые условия жизни закаляют и придают стойкости. Поэтому, помогая одному, я лишаю достойного будущего многих других. Да и ты стремишься к тому же — хочешь отнять у людей собственные ноги и дать взамен костыли. Сколько их было в том моем мире, этих костылей, самых разных, самых сложных, но они только лишают умения стоять самостоятельно…