Стоило ли ей открывать ему душу? Айвен до сих пор не знала, можно ли доверять Кайрину свои мысли и мечты. Что если он, узнав о ее мечтах и надеждах, просто рассмеется ей в лицо и назовет наивной дурой?

Нет, он никогда так не поступит. Даже если Кайрин и сочтет ее глупой, он не подаст вида — не позволит воспитание — да и вряд ли мнение Айвен покажется ему неправильным. Набрав в грудь побольше воздуха, девушка заговорила:

— Потому что вся моя жизнь уже распланирована по пунктам в голове моего отца, и при их составлении никто не спрашивал моего мнения. Меня насильно выдадут замуж за того, кто сможет приглянуться отцу, и я даже знаю, каков будет мой суженый — высокий, такой высокий, что я буду едва ли ему не по плечо, и крупный, грузный, но сильный и могучий. Он будет неразговорчив и будет временами бить меня за непокорность, когда переборщит с количеством выпитого. Он будет падок до других женщин, и вскоре я узнаю, что муж изменяет мне направо и налево, но так ничего и не сделаю, чтобы это пресечь. Не смогу уйти от него, не смогу разорвать наш брак. Так и буду сидеть дома, и нянчить наших детей, которых в душе буду ненавидеть по двум причинам: они похожи на моего мужа и отняли у меня самое дорогое — магию. Разве это жизнь? Нет, Кайрин, это гниение заживо.

В конце ее рассказа голос Айвен дрогнул, а из одного глаза чуть не выкатилась незванная слеза. Она впилась пальцами в Кайрина, даже не заметив, что до боли стиснула его грудь. Под ее ладонями его ребра тяжело вздымались, вырывая неглубокие вздохи. Айвен ослабила хватку, резко засмущавшись.

— Я не думал, что у вас так заведено. — Отозвался Кайрин, не поворачиваясь, хотя Айвен бы хотелось видеть его взгляд, — Это же… как-то… бесчеловечно.

— Я знаю. Но вряд ли я способна это изменить…

Деревня становилась все ближе, а запах дыма — все сильнее, и они ехали в странном отчужденном молчании, словно только что Айвен не вывернула перед Кайрином наизнанку свою пылающую душу.

Цокот копыт по дороге заглушил их недавний разговор и исповедь девушки. Она была рада, что Мад ничего не слышал, потому что знала, что он тоже имел на нее виды, и, возможно, хотел просить у отца ее руки.

— Айвен. — Тихо, почти беззвучно, произнес Кайрин, — Я хочу, чтобы ты знала кое-что…

Девушка напряглась всем телом, в то время как ее фантазия рисовала самые разные картины — от прекрасных до ужасных. Вдруг Кайрин сейчас признается в своих чувствах к ней или расскажет, что она для него значит?

Вряд ли Айвен была к этому готова. Она попыталась успокоить резко заколотившееся в груди сердце, но безуспешно.