— Знай. — Прошептал Кайрин, повернувшись к ней и заглянув прямо в глаза.

У мужчин Алага не было привычки смотреть женщинам в глаза. Этот своеобразный жест означал равенство между ними, но все местные традиции утверждали, что женщина стоит на порядок ниже мужчины, а значит, смотреть в ее глаза ниже мужского достоинства. Кайрин, похоже, не мог общаться без контакта взглядами, да и вряд ли он знал о таком правиле разговора с женщиной.

Как же прекрасны были его глаза! Даже уставшие, покрасневшие и воспаленные, с темными кругами вокруг и на фоне мертвенно-бледной кожи, натянутой на выпирающих скулах, они не утратили своего небесно-серого цвета. Такого оттенка чаще всего бывают облака перед мелким моросящим дождем или же выгоревшие на солнце камни, отполированные ветрами и многолетними природными капризами.

— Я не позволю, чтобы ты сгнила. — Твердо произнес он. Эти слова прозвучали настолько уверенно, что даже сама Айвен поверила Кайрину. Что, если к нему действительно можно обратиться за помощью?

Но помочь ей он ничем не мог. Да, спрятать от отца и жениха — это запросто, но ведь прожить в спокойствии, но без любви — та же смерть. А любовь ей мог дать только он. Только его любовь заставила бы Айвен почувствовать счастье, только на нее она бы смогла ответить взаимностью.

Девушке не хотелось об этом думать, но как можно было загнать мысли о Кайрине в угол, когда она постоянно касалась его, а ее глаза бесконечно прожигали его затылок? Невозможно забыть человека, который сидит в нескольких сантиметрах от тебя.

Сквозь толщу своих мыслей и унылое насвистывание ветра под треск костров она услышала голос — тонкий и протяжный, какой-то невероятный. Он едва заметно складывался в какую-то тихую мелодию без слов, но даже такая, пропеваемая почти шепотом, песня захватила почти все внимание девушки. Мелодия тянулась, как бесконечная, тонкая нить, которую невозможно разорвать. Она прорывалась сквозь дым и просачивалась прямо в душу. Эта неведомая музыка была за гранью понимания Айвен, и наверное, даже была воплощенной магией. Не той, что текла вместе с кровью по венам Айвен, а той, что каждый мог вобрать в себя и благодаря ей стать чуточку волшебнее.

— Что это? — Обернулся Кайрин.

Айвен едва обратила внимание на его голос — настолько песня затмила для нее реальность и остальные звуки. Девушка с удивлением поняла, что не слышит шум ветра и стук копыт. До ее ушей доносилась только эта тонкая, первозданная мелодия, в которой слышалось все — горе, боль, отчаяние, радость — и это все было преисполнено искренностью.