— Я согласна.

Не было никаких взрывов, ярких фейерверков и ощущений — я вообще ничего не почувствовала, просто перестала видеть перед собой ослепительную красоту Богини. Попыталась поднять руку — и мне это не удалось. Сделано.

Но сразу после меня рвануло куда-то вниз, и за какую-то миллисекунду я осознала то, что мне пытался втолковать Ноттен — сравнение моего сознания и ее. Я оказалась в бесконечности, в космосе, а везде вокруг была она — бездонная и простирающаяся во все стороны. Глаза все еще открыты — но это уже ее глаза. Моего так мало, будто я атом в бушующем океане — вроде бы есть, но ничтожен в общем потоке.

Я чуть привыкла к ощущению беспомощности и начала с того, чтобы вспомнить свое имя. Но наткнулась на очередные потоки — все попытки обратиться к своей памяти тонули в том же океане. Теперь памяти Богини было неизмеримо больше, попробуй-ка отыскать мельчайшее свое. Меня топило фактами чужого существования…

А ведь она почти во всем со мной была честна. Да, она была жестока, но никогда жестока без повода. Карала за преступления, не позволяла магам применять силу во вред. Случалось и такое, что уничтожала целые народы — но лишь при условии, когда видела в них взрывоопасную агрессию. Все ее преступления можно было только с натяжкой назвать кровавыми расправами — тираном Лайтимерр была не больше многих правителей в моем родном мире. Она не обманывала своих последователей, когда обещала им торжество справедливости, — я видела во всех этих волнах, что даже заслуженные расправы не приносили ей удовольствия. Вся пролитая ею кровь не была для нее праздником или актом высокомерия, она всерьез полюбила этот мир, в котором магия имеет самое очевидное проявление, и хотела сделать его лучше.

Меня накрыло другой волной, здесь можно копаться бесконечно. Ее боль об Андрее — она и в этом не соврала. Похожую боль она испытывала всякий раз, когда в капсуле обнаруживали разорванное тело, но на Андрее она уже не смогла сдержаться. Увидела я и то, что тело Андрея ей надолго не подходило — ведь он был мужчиной, а она обязана быть Матерью. С его помощью она собиралась только выбраться из ловушки, уйти в наш мир, а потом отпустить, когда найдет согласную на это женщину.

Видела я и смутными пятнами ее сородичей. Богиня — далеко не единственная представительница их вида, хотя народ ее немногочисленный. Просто миров миллиарды, Матери обречены расходиться в разные стороны. Постоянно дарящие, и никогда — одинокие. Они вступали в любовные связи с мужчинами, растворялись в людях и оставляли в мирах искры. Богиня действительно хочет вернуться домой, но никогда не вернется — слишком далеко, слишком призрачен путь обратно.