– Она у вас?! – Его голос едва не сорвался на визг, а на лице появился ужас.

– Нет. – Указывающая вновь показала раскрытые ладони. – Она у нашего друга. Ты должен его помнить.

Девушка увидела быструю одобрительную ухмылку, тронувшую губы Бланки. Та явно предназначалась фразе: «Мы говорим друг другу правду».

Что же. Шерон уже не была так наивна, чтобы оставаться честной с первым встречным. Особенно с тем, кто все еще представляет опасность.

– Тогда сожалею о вашем друге. – На его смуглом лице не было никакого сожаления. – Тварь, что ходит здесь, чует ее.

Указывающая подалась вперед, ощущая на себе «взгляд» молчаливой Бланки.

– Тварь?.. Чует?

Он вновь начал пить, его кадык ходил туда-сюда. Затем он вытер рот рукавом довольно грязной рубахи.

– Кто-то шел за мной, пока я ее не оставил. Не знаю кто. Слышал тяжелые шаги. Бежал. В итоге страх победил наваждение, и я смог избавиться от этой проклятой штуки.

Шерон подумала, что «эта штука» спасла карифца, в отличие от его товарищей на выжженной полосе.

Тварь… Возможно, кто-то из мэлгов или шауттов. Она чувствовала, что от мужчины пахнет страхом, и понимала, что бывает с человеком, когда того охватывает паника. Он мало думает, поддается инстинктам и бежит.

Статуэтка у Бланки в сумке чуть меньше суток. И за это время никто не искал их и не преследовал.

– Ты готов идти? – спросила она.

Мэлг, здоровый бледнокожий детина, оказался силен словно бык, даже после того, как Лавиани подкралась к нему и перерезала горло. Он дергался, пытался закричать, и ей пришлось зажать ему рот рукой и держать крепко, чтобы ублюдок не впился зубами в ладонь.

Волосы-иголки на его голове встали дыбом. Она видела золотистые, похожие на сосновую смолу капельки на их концах и вцепилась намертво, пока он сучил ногами, бил пятками о каменные плиты и захлебывался кровью.

Когда людоед затих, она проверила двоих других, убитых стрелами. Один еще дышал. Дышал с натугой, со всхлипом втягивая в себя воздух и косясь на нее полными боли глазами.

Лавиани равнодушно вырезала из него стрелу, с сожалением цокнула языком, видя, что наконечник, раздробивший ребро, погнут и больше непригоден. На губах мэлга точно сливы надувались кровавые пузыри.

– Добей, – просипел он, когда сойка отвернулась.

– Скольких людей ты сожрал?