— А разница?

— А разница, что вносить… как это… сейчас… глобальные изменения в структуру объекта можно исключительно после согласования с арендодателем.

И согласовать не получится.

Вот же…

Иногда Глебу начинало казаться, что вся его затея изначально нежизнеспособна.

— Он попытается изменить условия, однако… сам понимаешь.

— Понимаю.

— В рамках соглашения мы можем реставрировать помещения, но не перестраивать.

…а перестройка нужна.

— И что он предлагает?

— Торговаться. И принять неустойку от арендодателя. А он постарается, чтобы сумма была приличной.

— То есть закрыться?

И найти новый город, в котором им снова будут не рады, а мальчишки, и без того не слишком доверяющие миру, окончательно убедятся, что они в нем лишние.

— Не совсем. Тут такое дело… смотри… сугубо технически нам пришлось бы отстраивать заново две трети школы. Там и фундамент гулять пошел, и трубы пришли в негодность. А добавить помещения, которые под защитой… то и все.

У первой папки были засалены уголки. И ленточки, закрывавшие ее, поистрепались. Налипла пыль, прикрывая след от влажной кружки.

— Дом, в отличие от школы, в твоей собственности. И устраивать ты можешь здесь хоть школу, хоть публичный дом…

— То есть?

— Сам особняк, конечно, не очень годится, но если добавить пару пристроек, выкорчевать сад…

— В центре города?

Земляной пожал плечами: мол, сами виноваты.