Жужжание смолкло. Старик с интересом и явным одобрением смотрел на дренея.

— Зеборий! — представился он, протягивая дренею сухую жилистую ладонь.

— Ок-кам, — выдавил дреней, отвечая на неожиданно крепкое для субтильного телосложения старика рукопожатие.

— Ну, как там погода? — поинтересовался дворф, наполняя кружку повторно и прикладываясь к ней.

— С утра светило с-солнце, — задумчиво припомнил дреней.

— А что вообще в мире делается? — осведомился Зеборий, ставя на стол пустую кружку, и вытирая усы рукавом.

Экзарх задумался. Вопрос неожиданно показался ему весьма глубоким и многогранным.

— Гармонии в мире нет, — вздохнул он. — Наару нас никак не забудут… То есть, не вспомнят! То есть… Он сделал неопределенный жест рукой, пытаясь точнее сформулировать мысль.

Старик понимающе кивал и наполнял кружку.

* * *

— Нет, ты пойми! — горячился экзарх Оккам, стуча кулаком по столу. — Ты своё личное благо поставил выше блага общественного!

Зеборий упрямо мотал головой. — Неет — это ваше, то есть, его высокопреосвященство поставил личные амбиции выше моих принципов!

— Каких таких принципов? — удивился дреней.

— А таких! — наставительно подняв указательный палец вверх, отвечал Зеборий, выразительно поглядывая на пустую кружку. — Что каждый индивидуум имеет право на свободу самовыражения!

Дреней икнул, осмысливая сказанное.

— Алкоголизм, — глубокомысленно заметил он. — Это не самовыражение, а суть проявление духовной слабости и отсутствия веры в Свет…

— Сам ты алкоголик, — обиделся дворф. — А у меня это — перьфоманс!

Солнце уже клонилось к закату, когда у ворот внутреннего двора Собора зазвонил надвратный колокол. Дремавший в тени деревьев привратник поспешил, чтобы отворить калитку.

— Милостью Наару, я в-вернул заблудшего брата в лоно церкви, — торжественно сообщил ему пошатывающийся экзарх, обнимая за плечи едва достигающего его груди дворфа.

— Это, положим, еще вопрос, кто кого и куда вернул, — пыхтел тот. — Забирайте вашего дренея, пока его высокопреосвященство сюда не пожаловал собственной персоной…