Будучи натурой не только творческой, но и деятельной, Эль Ниньо, упражняясь в медитации и созерцании, активно помогал местным, немногочисленным после отгремевшей войны жителям, делясь с ними своими знаниями и опытом. Искусство врачевания, которым он владел, привлекало к нему множество страждущих, а мудрые наставления и умение дать нужный совет высоко ценились немногочисленными поселенцами этих мест. Со временем, вокруг него сформировалось нечто вроде общины, которая впоследствии и стала орденом, получившим название Шаль-Тер Инь-Сан, что в переводе с древнеэльфийского означало «Пристанище разума».

Спустя годы, когда люди вернулись в свою разрушенную столицу, и город снова начал отстраиваться, орден содействовал им, чем заслужил благоволение правителя людей, и для ордена был построен отдельный замок, который и стал именоваться Приютом. Однако, позже, в возрождаемом королевстве вспыхнула смута, переросшая в гражданскую войну, унесшую жизни многих, в том числе — королевы, покровительствовавшей ордену. Опечаленный произошедшим и потрясенный людской жестокостью, эльфийский монах не захотел более поддерживать отношений с властями и внешним миром, и навсегда скрыл Приют за туманами, искажающими реальность. Отныне дорогу туда могли найти лишь те, чье внутреннее око могло прозревать сквозь видимую оболочку внешнего мира, либо же те, кто для кого реальность была относительна и зыбка.

Такова была легенда. Внешне же, Приют выглядел как вполне обычное здание старинного типа, высотою в несколько этажей, с белыми стенами. Близость моря и особое расположение приводили к тому, что здание было, действительно, частично скрыто туманом, а особая слава его обитателей делала Приют мало популярным среди горожан.

Обо всём этом экзарх размышлял, пока шел по дорожке ко входу в здание. Высокие двери бесшумно распахнулись перед ним. Просторный и светлый вестибюль производил смешанное впечатление — множество зеркал, располагавшихся повсюду, искажали реальность, и мешали определить истинные размеры холла. Среди десятков отражений дренея, смотревших на него со всех сторон, вокруг мелькали десятки, если не сотни других, выглядевших смутными, словно призрачными. Он и сам почувствовал себя неуверенно в этом странном и непонятном месте.

Мимо экзарха сновали пациенты и фигуры в белых халатах, но никто, казалось, не обращал на него внимания, словно он был чем-то нереальным. А, может, нереальными были они?

Кто-то тронул его за плечо.

Обернувшись, Оккам встретился взглядом с невысоким дренеем, с морщинистым лицом, облаченным в короткий кожаный жилет со множеством заклепок, поверх которого был накинут белый халат.