Дворф не стал настаивать на этот раз и молча наполнил свою кружку доверху. Сдув пену и сделав долгий глоток, он вытер усы, грохнул кружкой о стол и покачал головой.

— Склиф арестован, — сказал он, серьёзно глядя на дренея. — Дело очень скверное, его видели в ночь убийства, преследующим жертву и, спустя несколько минут, тот же бродяга заметил его, покидавшим место преступления в крови…

Дреней прикрыл глаза. — Это невозможно! — вырвалось у него. — Я знаю Аргуина много лет, он неспособен на это! Убийство… Кто угодно, но только не он!

Дворф неопределенно пожал плечами. — С ним последнее время творилось что-то странное, — заметил он. — И именно он настаивал на моём переводе, и именно в должности начальника службы.

— Да, я знаю, — Оккам тяжело вздохнул. — Владыка говорил мне об этом. Мне показалось странным, что он не захотел посоветоваться со мной. Он действительно был очень напряжен, когда мы виделись с ним несколько дней назад.

— Он ворген, отец Оккам, — негромко сказал Зеборий, испытующе глядя на дренея из-под густых кустистых бровей. — А воргены имеют в своей природе известную уязвимость…

Экзарх помотал головой. — В первую очередь — он брат Ордена, — сказал он. — Свет Наару просвещает наши сердца и души и даёт нам силы для борьбы с внутренним злом. Каждый из нас, неважно, к какой расе бы не относился несет в себе зачатки добра и зла. И семена тьмы прорастают в сердцах независимо от цвета кожи, размеров бород, или наличия хвостов…

Дворф согласно кивал. — Всё это верно, — сказал он. — Однако же, проклятье воргенов…

Оккам с жаром покачал головой. — Аргуин не верил в него, — проговорил он. — Он всегда считал, что никакие внешние метаморфозы не могут иметь значение для духа, что первична дисциплина души и то, что наполняет сердце, а не кровь, текущая в сосудах. И он доказал это собственным примером, укротив в себе инстинкты зверя годами аскезы и служении Свету.

— Он не принимал вакцины? — спросил Зеборий.

— Нет, — экзарх вздохнул. — Я понимаю, что сейчас это может звучать, как доказательство его вины, но я был его духовником, и могу свидетельствовать, что он был настолько далёк от безумия, насколько же любой из нас.

Зеборий нахмурился.

— Безумие… — проговорил он. — Вам следует кое-что знать, отец экзарх. Этой ночью Склиф отсутствовал на протяжении нескольких часов. Когда же он вернулся, меня разбудила Мирта. Она была крайне взволнована, и сообщила, что брат Склиф ранен и находится в тяжелом состоянии. Я поспешил к нему, и обнаружил, что он, действительно, получил ранение, более всего напоминающее удар ножом, или чем-то подобным в область правого плеча. Я оказал помощь, перевязал рану и использовал часть сил, чтобы ускорить регенерацию тканей. Но гораздо больше меня обеспокоило его душевное состояние. Он был возбуждён, казалось, что периодически не понимал, где находится и что происходит. Дважды пытался сорвать повязку. Был момент, когда мне показалось, что он готов броситься на меня. На все мои вопросы он отвечал нечленораздельным мычанием, когда же я попытался воздействовать на его сознание, у меня было ощущение, что его разумная часть где-то дремлет, в нём бушевали инстинкты и что-то еще, чего я не смог понять.