Сняв с шеи амулет, Северин бросил его Этьену, который едва сумел поймать украшение. Рассмотрев клык поближе – длинный, согнутый, чуть желтоватый, и наверняка очень острый – он отдал его обратно и осторожно спросил:

– Так это поэтому вас прозвали ре... реме...

– Ренегатом? – усмехнулся Броди. – Не удивлен. Но меня нарекали куда более обидными именами. Ты можешь убить тысячу людей, сжечь сотню деревень или даже разрушить парочку городов – но если ты сделаешь это во славу одних имен, тебя назовут героем, во имя других – чудовищем. Но знаешь что?

Он вдруг бросил амулет прямо в костер и отправил вслед за ним плевок.

– Мне одинаково наплевать как на божков света, так и на дышащих огнем змей. По мне они стоят друг друга. Пусть разбираются сами.

Помолчав некоторое время, Этьен решился задать еще один вопрос, хоть и не был уверен, хочет ли он услышать ответ.

– Почему вы предали Раймунда?

– Предал? – Броди поднял брови и глянул на него сквозь танцующее пламя. – Я не присягал ему в верности, так что обвинять меня в предательстве несколько неверно. Мой поступок можно считать обманом, хитрой уловкой, расчетливым трюком, но никак не изменой. Я не имел ничего личного против твоего господина... бывшего господина, но нынешний король заплатит мне куда больше и сразу. Успех Черного Принца, скажем так, был броском в кости. А я не люблю надеяться на кого бы то ни было – даже на удачу.

– Так значит все дело в золоте? – протянул Этьен.

– Прости, что расстроил. Я давно не юноша, парень, – пожал плечами Северин. – Сколько еще я смогу держать в руках меч, пока кто-нибудь молодой и проворный не выбьет его из моих рук? Пять лет? Десять? Не больше. Одним ударом я обеспечил себя на всю оставшуюся жизнь.

– Но зачем вам я?

На этот раз Северин промолчал, вновь уткнувшись взглядом в трещащие ветки. Посидев еще некоторое время, Этьен отправился спать. Сон его был тревожным: он видел то огромного змея, бороздящего небеса и поливающего землю огнем, то Раймунда, который раз за разом сгорал в его пламени, то собственную мать, что молча смотрела на своего сына и качала головой, словно дивясь, какие испытания выпали на его долю... Казалось, он только закрыл глаза, как его растолкал Бурый и вот они наскоро поели и снова пустились в путь.

Солнце еще не поднялось в зенит, как они подъехали к каменному мосту, пересекавшему широкую бурную реку; стоял он на опорах обхватом чуть ли не в дубовые стволы, а прямо посередине возвышалась квадратная зубчатая башня, перед которой на расстоянии около двадцати шагов была натянута толстая цепь. Спешившись и подойдя к закрытым вратам, Северин подождал, пока из-за зубца не появится лохматая голова и крикнул: