А то, что дальше было, она запоминать не хотела. Слишком долго, кажется, стаскивала сапоги с Владивоя, как ей и положено. И невыносимо тягуче сам князь разувал ее, касаясь щиколоток, поглаживая и разминая.

— Посмотри на меня, Гроза, — хрипловатым перекатом разнесся по хоромине голос Владивоя, как свершились последние обряды.

Она только ниже голову опустила.

— Воды выпью, — сказала невпопад, вскакивая с лавки.

Стуча горлышком кувшина о край кружки, все же налила в нее воды, да так и забыла даже в руку взять, как услышала за спиной шаги. Владивой подошел медленно, а Гроза отступила, глядя на него неотрывно.

— Иди ко мне, ну? — он улыбнулся мягко и взялся за ворот свадебной рубахи, густо расшитой узорами обережными, дающими силу мужчине, защитнику семьи своей и отцу детей, какие еще будут.

Расстегнул, освобождая крепкую загорелую шею, медленно наступая на Грозу, заставляя невольно пятиться обратно к лавке. Да куда бежать? Муж он ее теперь. Муж — аж в глазах темнеет. Князь все ж подошел и легким взмахом скинул с ее головы очелье. Бросил в сторону небрежно — и звякнули богатые колты о стол. Соскользнул на пол убрус, расшитый бусинами и шелковой тесьмой. Нагретый воздух хоромины просочился между прядей, касаясь кожи головы, вовсе не прохладный, но от него зябь пробежалась по затылку.

— Не стой столбом, Гроза, — ласково укорил князь. — Я хочу, чтобы раздела меня. И, как ни ярись, а воспротивиться ты не можешь. Не можешь больше голову мне дурманить попусту.

Он быстро распустил ленты на ее косах и растрепал их резкими движениями. Пряди волнистые упали по плечам и на лоб, прилипли к влажной шее: жар так и давил, стискивал тело — и оно остро отзывалось на каждое касание князя. Он обхватил ладонями лицо Грозы и притянул к себе, накрыл губы своими, размыкая их, вжимаясь жадно, до боли, до соленого привкуса крови на языке.

— Больно, — Гроза попыталась его оттолкнуть, ударила кулаками в грудь со всей силы. — Хватит!

— Будет больнее, Гроза, но это быстро пройдет, — чуть хрипло прошептал князь ей в губы.

Она знала. И знала, что второй раз этого уже не пережить.

Владивой взял ее ладони в свои и положил себе на бедра. Гроза окаменела на миг, а после руки убрала. Опустила вдоль тела, не желая никак его касаться. Князь ощутимо вскипел, но не стал ничего говорить. Не обращая внимание на сопротивление, слишком слабое против его желания, он расстегнул сустугу ее верхницы. И в пылу бестолковой борьбы, вся взмокшая и встрепанная, Гроза вдруг осознала, что уже почти не одета: только и осталась исподка одна на ней — и Владивой с мягким напором гладит ее плечи и грудь, что проступала сквозь ткань небольшими холмиками с острыми вершинками.