Чуть отойдя от шока, Лич обнаружил, что сидит в кабинке на унитазе, что рот его заклеен скотчем, и что двое незнакомцев быстро и сноровисто снимают с него одежду. Секундой позже, судья узнал в одном из них того самого педика, а в другом… того же педика. Гротесковость ситуации усугублялась тем, что второй педик был совершенно обнажён… Хорас встрепенулся, попытался вырвать руки, но тут же получил жёсткий тычок поддых и на какое-то время отключился…
В себя пришел он всё в том же месте, нагим, со скованными за спиной руками. Костлявым задом Хорас ощутил холод сидения и что-то ещё. Скосив глаза вниз, он увидел, что нападавшие зачем-то подсунули под него полиэтиленовую пленку, много пленки. Тем временем один из педиков, тот, что покрупнее вытаскивал из принесённой с собою сумки платяные вешалки, зацепил их на крючки на стенках кабинки и начал аккуратно развешивать одежду бывшего судьи. Заметив, что жертва пришла в себя, он повернулся и подмигнул. В тот же миг к старику пришло узнавание, он побледнел от ужаса и сдавленно замычал. Второй, обнажённый нападавший, тотчас же нашарил в сумке какой-то предмет. Увидев, что появилось на свет Божий из сумки, Лич застонал и засучил ногами. Незнакомец кивнул головой Бреннану (этот сукин сын оказался куда проворнее своих предшественников и сумел-таки застать Хораса врасплох). Тот резко прижал старика к бачку, а обнажённый, сжимая в кулаке рукоятку длинного ножа, придвинулся ближе. На лице его не было никаких эмоций, а в глазах ни на йоту шанса на пощаду. Разве что жалость — но что с неё толку?
— Поверь, старик, я не держу на тебя никакого зла…
Эти слова, произнесённые безэмоционально, быстрым шёпотом звучали для бывшего судьи, как приговор судьи нынешнего. Снисхождения ждать не приходилось, Лич понял, зачем нужна пленка. Он выдохнул и обречённо закрыл глаза. Незнакомец говорил что-то ещё, но Хорас уже не слушал, он лишь ждал. И вот пришла боль: резкая, идущая откуда-то из-за ребер. Глаза распахнулись и тут же попали под прицел взгляда незнакомца. Тот, не прекращая говорить, крепко, но и как-то нежно сжимал плечи старика. А Хорас уже уходил. Одна часть его сознания медленно темнела, другая — проваливалась в тёмные зрачки незнакомца…
Наконец, обнажённый отпустил обмякшее тело и привалился к дверце. Его трясло, с ним происходили интереснейшие перемены, на которые упёртому материалисту и скептику сэру Хорасу Личу было бы интересно взглянуть. Но старый судья был уже далеко, и происходящее в прошлой жизни его уже мало интересовало…