Он растерянно развел руками, а я оговорилась:

— Правильней сказать, я никогда не слышала о чарах, которые действовали бы подобным образом. Но я ничего не знаю о магии каганатцев и очень мало знаю о магии северян.

— Так, может, мне об этом поискать? Это вероятней воздействия призрака, Кэйтлин.

— В округе нет магов, Артур, — возразила я. — Там, в той роще, никого живого, кроме Тэйки, не было. Я совершенно в этом уверена. Чутье говорит, мы имеем дело с чем-то потусторонним.

Друг недоверчиво кривился и отрицательно качал головой, а я опять невольно сравнила себя с Тэйкой. Я сейчас, как и она три недели назад, не находила никакой поддержки. Моим выводам некроманта не верил даже призрак.

* * *

Дочь постепенно привыкала к леди Кэйтлин, часто сама с ней заговаривала и оттаивала. Такие перемены радовали, успокаивали и позволяли надеяться, что когда-нибудь у дочери возникнут с мачехой доверительные отношения. Два мага в одной семье должны ладить друг с другом. И то, что старший учит младшего, показывая удивительный новый мир волшебства, могло лишь способствовать. Леди Кэйтлин правильно предлагала заинтересовать Тэйку вышивкой — дочери это занятие не просто пришлось по душе. Она была в восторге, строила планы, выбирала узоры и очень старалась.

К концу третьей недели нового года Эстас то и дело ловил себя на мысли, что о лучших отношениях в небольшой искусственно созданной Ее Величеством семье и мечтать было нельзя. Тэйка явно получала удовольствие от общения с мачехой и Ерденом, а сам Эстас наслаждался каждой минутой рядом с женой.

Эта чудесная девушка его совершенно покорила. Созвучность и душевное тепло леди Кэйтлин обладали воистину целительной силой. Благодаря жене сердце отогревалось, дышать было легче, и мир каким-то непостижимым образом с каждым днем становился светлей.

Накануне очередной обязательной поездки в Хомлен Эстас подарил леди Кэйтлин гребни. Она была тронута и так искренне обрадовалась подарку, что сдержаться и не поцеловать жену оказалось исключительно сложно. Хотелось коснуться ее щеки, почувствовать ладонью тепло бледной фарфоровой кожи, поцеловать соблазнительно полные губы. О небо, хотелось большего, много большего, а даже мечта о поцелуе сводила с ума. Сердце колотилось, на язык просились десятки комплиментов и сотня признаний, но все они казались либо напыщенными, либо сухими, либо безликими и ничего не говорящими.

Как выразить свои чувства, восхищение женой, сияющую бриллиантами радость от того, что его подарок понравился, Эстас не представлял.

— Вы сами сделали? — в изумрудных глазах блеснули слезы.