Записи, которыми поделился со мной отец Беольд, я с неиссякающим интересом изучала несколько дней. В тонких тетрадях подробно описывались зелья, ритуалы и заклятия годи. Назвать это чистой шаманской магией я затруднялась, потому что творить волшебство могли и неодаренные, а сила для чар шла из молитв. Колдующий должен был уметь вводить себя в транс с помощью молитв и читать их на северном руническом языке, на языке шаманов.

Нашлось в тетрадях и проклятие, которым годи наказал Айна Хардона за предательство. Чары действительно никак нельзя было снять, но волновало меня не это. Сержант-самоубийца из-за северной магии превратился в какую-то новую разновидность нежити, упокоить которую я вряд ли смогла бы. Оставалось радоваться, что Хардон настроен по отношению ко мне доброжелательно. Я своим существованием давала ему надежду на освобождение.

Тетрадки были старыми, почерк читался с трудом, между листами попадались перья, засушенные травы и бабочки. Часть записей вообще представляла собой кипу перевязанных бечевкой бумаг. Я боялась растерять или перепутать листы, поэтому не выносила это богатство из комнаты. Но еще больше я опасалась, что о бумагах узнает Тэйка. Чутье подсказывало, что о моем интересе к шаманской магии девочка не должна даже догадываться. Поэтому я, несмотря на просьбу мужа, запирала свою комнату на ключ.

Супругу, совсем не сразу заметившему мою новую привычку, запертая дверь не понравилась. Но я в красках обрисовала перспективу объяснять отцу Беольду, как бумаги оказались залиты водой, выброшены в окно, засунуты в печь или разорваны на клочки, и лорд Эстас смирился. К сожалению, справедливые и честные слова о том, что не могу доверять Тэйке, не пошли супружеским отношениям на пользу. Муж огорчился, и за день, оставшийся до его отъезда в Астенс, сгладить напряженность не удалось.

Я из-за этого переживала, корила себя за излишне живое описание возможных пакостей и за жесткость. К тому же, в Рысьей лапе двери в личные комнаты не запирал никто, а я приняла решение, противоречащее приказу командира. И пусть оно было сотню раз оправданным! Ни мужу, ни мне это не помогало, потому что я высказалась слишком резко.

Разлад, конечно же, заметили дети, прислушивающиеся к нам на магическом уровне. Ерден обеспокоенно поглядывал то на меня, то на мужа, но, разумеется, не вмешивался. А Тэйка улучила момент с отцом наедине и попросила его передо мной извиниться даже, если он считает себя правым.

— Она сказала, мне нужно уступить, если для вас это важно, — рассказал мне вечером лорд Эстас.