— Такова жизнь, — пожал плечами знакомец и глянул на меня столь азартно, будто ожидал горячих споров и моих попыток доказать, что именно потустороннее приложило руку к гибели некроманта.

Никакого желания обсуждать сделки сущности с другими у меня не было. К тому же я продрогла и ничего еще не выяснила о Тэйке, роще и непонятном старике, управлявшем девочкой.

— Ладно, оставим этого умершего в мире и спокойствии. Объясни мне, почему ты считаешь нас союзниками. Может, я пойму.

Он посерьезнел, окинул меня долгим взглядом.

— Если коротко, то и ты, Кэйтлин, и я стремимся к одному и тому же. Мы оба хотим, чтобы был порядок. Чтобы мертвые не задерживались в мире живых.

— Допустим. И поэтому ты готов помочь?

Он кивнул.

— Отлично. Что вселилось в Тэйку и как это убрать?

— А что ты уже выяснила?

— Что ты принял облик Лойзара Фонсо, отца моего мужа, — сухо начала я, а собеседник одобрительно улыбнулся. — Что здесь недалеко жил шаман, что он умер своей смертью от старости. Что ту рощу, где он жил и похоронен, охраняют пятнадцать духов зверей, каждый из которых слишком сильный для обыкновенного привидения животного.

— Потому что каждый из них — результат десятков перерождений, — тоже взяв деловой тон, вставил знакомец.

— Ты говорил о перерождениях до дня Триединой, но я нигде не нашла сведений о таком.

Он усмехнулся:

— Не удивлен. Об этом не говорят и записей не ведут. Перерождение придумали шаманы севера несколько веков назад. Изначально они хотели создать послушных духов-проводников, духов-охранников и избрали для этого пятнадцать птиц и животных. Черепа тех же самых зверей украшают твои шарики и защищают тебя даже, когда ты считаешь, что сила артефактов ушла.

Вот как? Значит, сущности, вселившейся в Тэйку, эти обереги действительно мешали. Любопытно.

— Шаманы разработали ритуал, с помощью которого передавали духу взрослого зверя тело детеныша, а потом запечатывали многократно перерожденную сущность в тотем, — продолжал Лойзар Фонсо.

— Тотем? — слово было смутно знакомым, но четкое представление в сознании не возникало.

— Это изображение животного, считай, статуя. Такая идея пришла от каганатских магов древности, которые вырезали обереги в виде зверей и наделяли воинов зоркостью орла, скоростью лани или силой медведя.

На лице собеседника было чуть ли не написано, что все эти ухищрения — глупости и самовнушение, но я не удержалась и спросила:

— Эта каганатская магия действовала?