— Так вы… ты, Милош?

— Да, господин ар Стрегон.

— Как… что… Что с ней… С Боженой. Чем все кончилось?

— Ее признали виновной и забили камнями, — лицо парня перекосилось, в голосе впервые за время разговора зазвучали чувственные интонации. — Она мертва. Похоронена возле собора Петра и Павла, за счет муниципалитета.

Оттавио нащупал на груди аспект семейного алтаря. Снял цепочку с шеи (впервые за много лет) и протянул Милошу.

— Положи на ладонь.

Юноша встал и, подойдя к Оттавио, протянул руку. Кусочек гранита лег в грязную ладонь. Оттавио удерживал цепочку, чтобы отдернуть камень вверх, если аспект обожжет чужака. Однако ничего не происходило.

— Что ты чувствуешь, Милош?

— Он очень холодный, господин ар Стрегон. И еще… я слышу что-то вроде шума бегущей реки…

Оттавио убрал аспект. Сомнений нет — этот юноша его кровный родственник.

Сын!

Есть, конечно, проверки, которые позволяют определить все гораздо точнее, но он знал, чувствовал — все правда.

У него есть сын!

У него. Привыкшего к тому, что он умрет, не продолжив свою линию рода. Сын. От Божены. Пятнадцатилетний подросток. Совершенно незнакомый Оттавио человек. Небось, еще и винит Оттавио в смерти матери….

Да к темным духам такие рассуждения! Делай что должен, и будь что будет!

В голове царил сумбур. Проблема в том, что у ар Стрегона не было четкого понимания, что же теперь делать. Это изменение в жизни Оттавио было таким огромным, что оно пока не помещалось в голове. Не было осознано полностью. У него сын!

— Кхм. Ну, эээ… хочешь есть?

— Не откажусь, господин ар Стрегон.

— Оттавио, Милош. Обращайся ко мне Оттавио.

Ар Стрегон позвонил в колокольчик. В кабинет ввалился Хартвин, как если бы он всем телом прижимался к двери перед тем, как распахнуть ее. Дом становится похож на детский приют. Но ведь это хорошо?