Теперь нож казался огромным чёрным когтем на фоне тусклого неба. Лик захрипел, рванулся вверх, чтобы его перехватить – но рука опускалась вниз, неотвратимая, как жало скорпиона.

Ниже.

Ниже.

Ещё ниже.

Невидимая струна тренькнула где-то в ночи. Тонкий ветерок коснулся лица неврийца – в потом раздался глухой удар и давление ослабло. Лик оттолкнул руку и Авасий свалился в траву. Невриец пощупал и угодил рукой в кровь, липкую, как болотная грязь. Преодолевая отвращение, поискал ещё, и наткнулся на стрелу.

Стрела была новая, даже толком не строганная. Грудь под ней ещё шевелилась, выбрасывая кровавую пену.

Лик убрал руку и поднял глаза. Арга стояла над ним, с луком наперевес.

– Хороший выстрел, – прошептал он, – Я поражён. Я поражён ещё больше, чем он.

Он поднялся, растёр горло. Со второй попытки поднялся. Долго, тупо думал. Потом снова наклонился и забрал нож. Такой трофей всегда пригодится.

Потом зашагал к воротам. Его ещё качало. А тошнота, внезапно, прошла.

Агра следовала за ним.

– Потом мы его похороним, – бормотал Лик себе под нос, – Если живы останемся. Мы были друзьями… Да, были.

Он тряхнул головой. Только сейчас он расслышал. что возле ворот уже закипает сражение.

77

Свалка у ворот закончилась быстро. Стражники были вооружены хорошо, но их оказалось слишком мало. И они не готовились к серьёзной атаке.

Тавры смяли их, как абордажная команда пиратов сминает перепуганных моряков. Они не успели даже взять за оружие – сети и арканы спутали руки, руки толкнули на землю, ножи полоснули по горлу. Ворота раскрылись полностью, и в них вливалась горная рать.

В долине за воротами была вся та же ночь. Стоял тот самый предрассветный час, когда тянет прилечь даже тех, кто страдает бессонницей. Лик нарочно решил атаковать в это время – чтобы рассвет озарил исход битвы, а дозорные были сонными.

Мутный небесный свет почти не горел и они шагали сквозь едва проницаемый мрак. А чуть поодаль, неподалёку от синей полосы моря, горели огоньки факелов. В их отсветах можно было разглядеть кусок каменного помоста. Там кто-то стоял, но люди или статуи – не различишь.

Сейчас, когда они были за воротами, бухта оказалась утомительно просторной. Казалось, тут можно разместить ещё один Херсонес. Но для перенаселённой Меотии здесь слишком далеко, а в Херсонесе никому нет дела до новых колоний.

Шли почти наощупь, вдоль журчащего ручья, всё ближе к колыханию огоньков.