День клонился к вечеру, Анжей сидел и вырезал из деревяшки миску с незамысловатым узором по краю. Миска была пока похожа на половину мячика, но прогресс медленно шёл, и Анжей, стружка за стружкой, воплощал свою идею в жизнь.

Вражка сидела рядом, раскладывала цветы и делала пометки угольком на форзаце книг. Она клятвенно пообещала стереть всё это, когда найдёт нормальную бумагу, но пока ей позарез надо было написать все мысли и наблюдения, а блокнотов на Белом острове не водилось.

Анна некоторое время назад ушла гулять по побережью, заявив, что не выйдет за пределы видимости Анжея, после чего он согласился её отпустить. К сожалению, из вида она всё-таки исчезла, но он так увлёкся вырезанием, что не заметил. А когда оглянулся в поисках сестры — тут же увидел, как она бежит назад по кромке воды.

Только когда она остановилась стало заметно, что она вся покрасневшая и хмурая.

— Твой дорогой друг чокнутый на всю свою белобрысую голову! — крикнула она. — То ли ему любви не хватает, то ли он напился и лезет ко всем: мне плевать на причины, но если он ещё раз полезет ко мне обниматься — я его убью!

Вражка и Анжей удивленно переглянулись.

— Что? — спросил Анжей.

— Я не знаю! Шла я по берегу, дай, думаю, посмотрю на деревья, в лес входить не буду — мало ли, но на деревья гляну. Подхожу, смотрю на весь этот проклятый пух, как вдруг — бац! — он появляется, прижимает меня к дереву, обнимает, словно какой-то пьянчуга в трактире, разве что целоваться не лезет. Я его оттолкнула, он рассмеялся и убежал, но что это было — непонятно. Вот честное словно, пусть до утра не появляется, я ему уши надеру!

— Может, он так извиняется? — начала было ведьма, но Анна её не слушала — пошла к морю и кинулась в него с головой, колошматя пятками по волнам.

Анжей задумчиво почесал в затылке. Конечно, Гран не извинялся никогда, но такой способ… К тому же вряд ли баш считает себя хоть в чём-то виноватым: в этом плане он сложный.

Да во всех планах.

И снова наступила ночь, и снова Гран не пришёл к костру. Остальные сидели у огня, пока все три спутника не засияли на небе, потом Анжей пошёл спать.

Неизвестность и безделье порядком его утомили, поэтому он даже не долго ворочался, наблюдая за открытым выходом палатки, а заснул почти сразу же.

И проснулся, как ему показалось, почти сразу же: от сильного запаха спирта, горячего поцелуя и шёпота:

— Просыпайся, мой милый мальчик.

Анжей резко открыл глаза, силясь понять: это сон или непостижимая новая реальность. Гран нависал над ним так низко, что чувствовалось его дыхание. Анжей не смел пошевелиться, завороженный блеском серебряных глаз и смущенный обстоятельствами. Сердце билось как безумное.