Ажней устало потёр переносицу.
— А что мне делать?.. — спросил он.
— Ничего! Оставь! Оставь его в покое и возвращайся к нормальной жизни. Но если ты решишь по-другому, — она сжала в ладони ракушки до хруста, — если ты решишь по-другому, то знай: ты можешь оставаться дураком сколько хочешь, но я его не прощу за тебя. Никогда не прощу. Буду ненавидеть до последнего, ты понял меня?
— Анна, он же не стал этого делать.
— Стал, ещё как стал! Просто передумал по очередной прихоти, у него вся жизнь — прихоть, сегодня он тебя обнимает, завтра убивает, какой чудесный друг, какой замечательный! Умеешь ты, братец, выбирать.
Ему страшно не хотелось всё это слушать, а она всё говорила и говорила одни и те же вещи по кругу, хотя никто ей не отвечал больше. Заметив это, Анна обозвала всех “слюнтяями” (никто не обиделся) и пошла к зарослям ломать дрова. Вражка и Анжей остались у костра одни.
Пламя тихо трещало. Пел соловей.
— Чего ты не идёшь в лес? — спросила ведьма.
— Не знаю.
— Не бойся.
— Почему ты думаешь, что я боюсь? — удивился Анжей.
— Мне так кажется. Прости, если ошибаюсь.
— Ты тоже думаешь, что он предатель?
— Да, конечно. Он предал тебя, Анжей, ведь сделал всё тайно, а мог бы тебе рассказать, но испугался. Но, — она сделала стежок, — но он вдвойне предатель, он предал свой остров, свою суть, потому что понял, что ошибся. Предал всё, к чему стремился, ради тебя. Это страшно. Это удивительно. Столько удивительных вещей произошло с нами, и эта — не последняя, но сейчас, мне кажется, тебе нужно пойти в лес, потому что твой друг там совсем один. Я постараюсь поговорить с Овечкой, а ты иди и поговори с ним, хорошо?
— Хорошо.
Он встал, разминая отёкшие ноги.
— Спасибо тебе.
— Да не за что. Мой лекарский долг требует вернуть сбежавшего пациента, — улыбнулась ворожея.
Следы Анжей нашёл не сразу: талый снег местами обвалился, образовывая ямы, но всё же обнаружил нужную тропу, отмеченную алыми точками.
Он шёл, опустив голову, проваливаясь по колено в сугробы. Ботинки промокли, на голову то и дело падали комья мокрого снега.