Холода крепчали, и однажды утром водовозы принесли на княжий двор великую новость: Днепр застыл. Пришла пора начинать поход. В княжью гридницу созвали киевских мужей нарочитых и глав пришедших родовых дружины. Народу набилось столько, что младшие стояли в несколько рядов, теснясь за скамьями для старцев. С высоты престола Ингер осматривал это множество лиц и впервые, увидев их всех вместе, осознавал, какая сила оказалась у него в руках – Русская земля! Ближе к престолу сидели и стояли варяги: Свен, Фарлов, Вуефаст, десятские, Ивор, Ратислав, холмоградские бояре. Предстояло обсудить порядок выступления рати, а кроме того – как обеспечить себе милость богов.

Княжий двор был полон народом, люди толпились и за воротами. Всякому из киян и из пришлых ратников хотелось скорее узнать, что решит князь и бояре: кто будет назначен воеводой, как все пойдет. Гул голосов долетал и до гридницы.

– У нас, кияне, послы древлянские до сих пор в заточении сидят, – напомнил Вячемир, когда князь поднял чару богам и она обошла знатнейших гостей. – И сам Боголюб малинский с ними. Что делать будем?

Сразу ему никто не ответил. После приезда нового князя о древлянских пленниках в Киеве подзабыли, а они так и томились в «доме северянской тали». Охраняли их люди Свена, а Ингер ни разу даже не пожелал на них взглянуть.

– Надобно еще раз к Житимиру послать и выкуп за них потребовать, – сказал боярин Горлец. – Перед ратью-то убоятся бесчестья, выплатят.

Он должен был это предложить – у его сыновей жены были взяты из древлянских родов, в том числе у Нехворобы, оказавшегося в плену в числе Щурова первого посольства. Но остальные мужи нарочитые покачали головами: Житимир в Искоростене уже дал понять, что никаких выкупов не даст и никаких соглашений не хочет.

– Я вот что мыслю, – сказал старейшина Здоровец. – Когда разобьем древлян в поле, перебьем тех, кто над ними сейчас главенствует, тогда с этих клятву надо взять назад отправить. Пусть правят, а мы с них будем дань брать. Вот и пригодятся.

Собравшиеся взглянули на князя. Ингер помедлил, но покачал головой:

– Нет.

Стояла тишина, все ждали княжьего слова.

– Мы принесем их в жертву Перуну, чтобы он держал нашу руку. Это даст нам милость богов, а древлян лишит удачи. Подорвет их дух, лишит чести, покроет позором. Их лучшая кровь прольется на землю еще до битвы, и в битве они будут поражены смертным ужасом и обречены.

В гриднице поднялся гул. Принесение в жертву людей случалось редко – только при больших общих бедствиях и по случаю войны. Война еще не началась по-настоящему, но кровь пленных уже должна была пролиться. Это действо требовало умения, которого никто не ждал от столь молодого князя.