Редел туман, вокруг светлело, а они, две берегини, одна в реке, другая – на берегу все продолжали свой спор. На воду упал первый солнечный луч. Вдруг ощутив, как давно продолжается этот поединок и как она устала, Прекраса моргнула, а когда открыла глаза, то обнаружила, что старуха исчезла!

Затихли плачущие голоса. Прекраса напряженно прислушивалась: где-то раздался тихий раскатистый смех, похожий на журчание воды. Потом еще…

По реке медленно плыл каравай. От каравая донесся слабый, как шепот, голос:

– То не солнце красное взошло над белым светушком – народился в Киеве-городе сильный-могучий витязь…

Прекраса взглянула на гребень в своей руке: по ее волосам, расчесанным до блеска, стекали капли воды и падали в мелкие волны на песке… Только теперь она осмелилась по-настоящему перевести дух. Почувствовала, что застыла, как ледяная. Поединок с берегиней днепровского брода выпил из нее все силы. Но борьба была не напрасной: здешние владычицы приняли ее дар и обещали исполнить ее волю. Она сумела вытянуть из туманной кудели судьбы добрую нить и вложила в руки Прядущих у Воды. Отныне они тоже станут помогать ей, как помогали из сестры на реке Великой.

⁂

После Дожинок молодому князю пришлось покинуть новый дом – настало время гощения. С обязанностью этой Ингер уже был знаком по северным землям, но теперь ему предстояло объезжать совсем новый для него край – «десять городцов» полян вдоль Днепра. Десять городцов означало десять старинных колен этого племени, что пришли сюда с запада, из земли Деревской; с тех пор они сильно разрослись, и каждый старинный городец стал сердцем особой волости. Этой осенью полянам предстояло познакомиться со своим новым владыкой, которого они ждали уже год.

Из Киева тронулись непривычно большим обозом. Прекраса ехала с мужем, несмотря на легкое нездоровье, – пусть поляне увидят сразу и князя, и будущую княгиню. Ингер взял с собой всю приведенную из Холмогорода дружину – около ста человек. Не зная ни мест этих, ни людей, он был вынужден пригласить с собой Свена с его двумя десятками. В Киеве при Ельге-Полянице остался Фарлов с двумя другими десятками: Асмунда и Ольгера.

– Лучше бы тебе избавиться от этих людей! – наедине внушала Прекраса мужу. – У Ельговичей осталась своя сила в руках, куда это годится! Ты – князь, дружина оружная должна быть только у тебя одного! Пусть те Ельговы варяги к себе в заморье убираются или едут грекам служить! И Свен с ними заодно, нечего ему здесь делать!

Ингер и сам понимал, как нехорошо держать в городе сразу две оружные дружины, имеющие разных вождей. Сотским гридей-холмоградцев теперь был Ивор, но Фарлов не согласился поступить со своими людьми под его начало. Однако и прогнать «старых» Ельговых варягов перед началом войны Ингер никак не мог. Приходилось пока терпеть то, что у их соперников оказалась своя дружина в подчинении, к тому же содержащаяся на счет княжеского дома. Свен уверял, что это только до войны – потом он брался сам содержать людей за счет добычи ибо распустить их, если боги не дадут удачи.