Царица фей повисла над изломанным телом. Ее невольно отшатнуло, передернуло. Эти крошечные небожительницы настолько не переносят насилия, что одной его тени бывает довольно, чтобы им стало дурно. Лишь злые феи способны не только смотреть, но и сами творить насилие – однако злые феи рождаются одна на десять тысяч.

- Я не знаю, - чуть промедлив, сказала Фиолорен. – Этот бессмертный сильно искалечен.

- Он не оставил мне выбора, - произнес Аэтернус.

- О, я не про это. Ты всего лишь повредил его плоть. Но его разум... он искалечен гораздо сильнее. Я не уверена, что мои чары преодолеют чары Бычьеголового.

- У него нет лучших вариантов. Попытайся. Если не выйдет – сегодня он умрет окончательно.

- Только не убивай его у нас на острове, - попросила Фиолорен. – Это пятно будет сложно стереть.

Аэтернус склонил голову. Он знал, насколько хрупки и чувствительны феи. Даже просто разговоры о смерти им неприятны. Даже намеки на бренность и эфемерность сущего они предпочитают не замечать.

Но мало кто сравнится с этими крошками в искусстве чародейства. Царица Фиолорен была чуть больше ладони Аэтернуса, но когда ее крылышки затрепетали, вовне изошла такая мощь, что у титана захватило дух. Волшебный ветер захлестнул окрестности, омыл Аэтернуса, деревья вокруг, траву и утесы, окружаюшие скрытый Туманом остров. Ласковым, освежающим бризом.

Но в первую очередь – Хасталладара. Эльф будто сам засветился изнутри, когда его окутало этим сиянием. Его кости стали вставать на место, а тело покрылось новой кожей.

И когда его глаза распахнулись, они не были пустыми. В них появилось чувство – пусть и было это в основном страдание.

- Поднимайся, Хасталладар Стегтаниарс, - подал ему руку Аэтернус. – Когда-то ты пытался освободить меня и весь мир. Попробуешь еще раз?

Принц эльфов молча ухватился за его запястье. Той самой ладонью, что скрывала адамантовый коготь. Но Аэтернус не ослабил хватки, а взгляд его даже не дрогнул.

Поднявшись на ноги, Хасталладар с болью глянул на Аэтернуса, на Фиолорен. Перевел взгляд на цветущие луга. Отошел к краю воды, встал так, что волны захлестнули его ступни. Поднял к глазам свои руки – полуметаллические, с посеревшей кожей.

По его щекам потекли слезы. Хасталладар бы закричал – да не мог раскрыть рта. Он смотрел на изуродованные руки, смотрел на скрытый в Тумане горизонт – но видел только погибших эльфов. Видел, как они умирают в битве, как корчатся в пыточных.

Видел свои бесчисленные вины и неудачи.

Видел Заринию, которую Таштарагис на его глазах изувечил и убил.

Зариния. Перламутровая стрекоза садится на механическую кисть Хасталладара, а затем снова уносится, потревоженная порывом ветра.