Руки профессора обняли её грудь, сжали соски. Кира почувствовала его твёрдость спиной через ткань и прижалась к нему, наслаждаясь его жаром, его близостью.

— Мы так спешили, когда были в кино, — шепнула она. — Но ведь сейчас мы не торопимся, правда?

Его большие пальцы прочертили очертания её грудей и погладили впадинку на её горле.

— Хотите, чтобы всё было нежно и медленно?

Кира почувствовала, как её охватывает сладкое предвкушение.

— Хочу, — хрипло сказала она. — Испортьте меня. Избалуйте.

Вместо ответа кончик его языка медленно-медленно начал спускаться по её позвоночнику. И одновременно его руки властно наклонили её, пока не поставили на колени, а затем на четвереньки.

Кира замерла, чувствуя, как он опускается сзади неё, слыша, как он раздевается. Его ладони мягко, неспешно погладили её ягодицы, потом опустились ниже, разводя её ноги в стороны.

— Расскажите мне, чего вы хотите, — произнёс негромкий властный голос.

— Отдаться вам, — прошептала она.

— Так? — Его рука провела по её спине.

— Так, как вы хотите.

Он наклонился над ней.

— Хорошая девочка.

Она почувствовала его бёдрами — а мигом позже он, развернув её лицо к себе, впился в неё поцелуем, сминая её губы, заставляя выгибаться, раскрываться перед ним.

— Смотрите в зеркало, — прошептал он. — Я хочу, чтобы вы видели себя.

Она перевела туда взгляд, увидев себя, обнажённую, и его, полураздетого. Он, сильный и гибкий, и она, хрупкая и нежная. Он, великолепно умеющий держать себя в руках, и она, задыхающаяся от его ласк.

Его пальцы вошли в её лоно, раскрывая её, подавая назад. И он вошёл в неё.

Это было великолепно. Это было невозможно. Кира ловила каждое его движение в зеркале, и изнемогала от невозможности двигаться самой: его руки железно держали её за бёдра, как оковы в подземелье.

— Отпустите, — простонала она.