Первым открылся он. Рухнули щиты и в какой-то момент она, коснувшись его, провалилась…

…в лёгкий бриз, дующий с моря, в душистый летний воздух лавандовых полей, в пение цикад и шелест листвы, в бездонное лазурное небо в кружевной пене перистых облаков. И воздух наполнил её лёгкие, закружилась голова, и чувство счастья проникло в кровь, затопило её всю. Она обняла ладонями его лицо и, глядя в глаза, в которых растворилась вся синева этого бездонного неба, открылась сама…

…рассыпалась солнечными бликами и горячим песком, наполняя его мир красками — алой полосой заката и розовым заревом рассвета, теплом, растворившимся в южном ветре, радугой через всё небо и живым солнцем в ярких шляпках подсолнухов…

Они слились в одно целое, стали золотыми искрами и, подхваченные ветром, закружились, поднимаясь в небо…

— Что это было? — прошептал Рикард потом, когда они лежали, переплетя пальцы, без сил, но и не в силах оторваться друг от друга.

И внутри у каждого из них осталось это тепло, этот золотой вихрь, уносивший их в небо, где-то там, у сердца, он затаился маленькой искрой.

— Это Эйя. Верхний мир, — ответила тихо Кэтриона, — немногим дано его увидеть.

— Как мы попали туда? — он коснулся губами её виска.

— Когда-то айяарры могли это делать, объединяя силу прайдов, я слышала о таком, но… как это смогли сделать мы? Не знаю…

Глава 25. Когда Боги смеются над нами

Глава 25. Когда Боги смеются над нами

Это утро было совсем другим. Не похожим на их последнее утро в Лааре.

Они проснулись поздно, лежали долго в объятьях друг друга, и не выбрались бы из кровати раньше вечера, но за дверью уже в третий раз появлялась послушница, предлагая им завтрак. А за окном другие послушницы молотили подсолнухи, смеясь и переговариваясь друг с другом, и Рикард с Кэтрионой решили их не смущать, отложив свои желания до более подходящего момента.

— Ты всё ещё хочешь узнать, кто отдал приказ сжечь твой дом и кто донес? — спросила Кэтриона тихо.

— Хочу.

— Я могу это узнать.

— Но как?

— Мои вещи, они же у тебя?

— Да, — Рикард кивнул на седельные сумки, лежавшие в углу.

— А печать?