И с каждым поцелуем, с каждым прикосновением вихрь рос и становился больше.

— Остановись, — прошептала она едва слышно.

Но Альберт не слышал. Он целовал её лихорадочно, всю — шею, ключицы, плечи, и ниже, вдоль лифа платья, туда, где сумасшедше колотилось сердце, под тонкой преградой кружев. А потом снова вверх, оставляя цепочку обжигающих следов, и удерживая ладонями её лицо, опять в пылающие губы — пил её хриплое дыхание.

Прижался щекой к щеке и прошептал горячо:

— Хочешь забыть меня? Всё ещё хочешь? — и эти слова сводили с ума. — А сможешь? Разве сможешь забыть это?

Он снова скользнул губами, едва касаясь лица, вверх к виску, а пальцами провёл по шее вниз — ладонь легла на плечо, сдвигая с него тонкую ткань и лаская нежную кожу над ключицей, и живой огонь обволакивал горячим мёдом, пробираясь под платье и касаясь груди…

И от этого огня, от этих касаний, Иррис вся дрожала, едва сдерживая стон…

— Альберт… пожалуйста…

— Или это? — шептал он, не давая ей опомниться, сомневаться, сопротивляться…

Да она и не хотела сопротивляться…

Быть с ним, сейчас, завтра, всегда… Большего ей не нужно…

Альберт почти придавил её к стене всем телом, таким волнующим и горячим, ладонь спустилась по бедру, безжалостно сминая тонкий шёлк, призывая прижаться ещё сильнее…

Губы оставляли сладкие ожоги, и внутри всё скрутило невыносимым узлом желания, опьяняющим сильнее любого вина, таким жгучим и острым, что сопротивляться ему она просто не могла, позволяя его пальцам забраться под платье и медленно гладить, ласкать, заставляя дышать хрипло, совсем потерять голову и связь с реальностью…

— Сможешь забыть? — шептал он исступлённо, целуя её лицо — веки, щёки, висок. — А вот я не смогу… Не хочу забывать… Хочу помнить, Иррис… Моя ласточка… Каждое это мгновенье… Скажи мне… Скажи, что любишь меня! Ведь любишь? Скажи… Я и так знаю… Но скажи, прошу тебя… Пожалуйста… скажи!

Она едва смогла вдохнуть, сходя с ума от этого горячего шёпота, едва смогла коснуться губами уха и прошептать чуть слышно, прижимаясь щекой к его щеке:

— Люблю тебя… люблю… люблю…

Ударил колокол на башне, оглушая, вырывая из сладкого плена — уже рассвет…

Она опустила голову, упёрлась руками в грудь Альберта и произнесла хрипло:

— Отпусти меня… Пожалуйста… отпусти. Я должна идти…