Краэнг перетягивает ногу, а Коэран молча проверяет какое-то оружие.

Большие двери перекрыты балкой, но она уже вся в трещинах.

— Пришла. Это хорошо, — впервые на непроницаемом лице этого скрытного василиска вижу тень облегчения.

Краэнг подмигивает и вдруг, посерьёзнев, добавляет:

— Ты молодец, малышка. Извини, если что.

Где-то что-то сдохло.

Перевожу снова взгляд на того, кто продолжает бережно сжимать меня своими руками. Шиаргат словно чего-то ждёт, смотря с почти болезненным любопытством, скрытой мольбой. Зато я не жду больше. Двери сотрясает новый мощный удар, все подбираются.

Один из драконов — совсем молоденький мальчишка, кажется, бронзовый, копошится в углу, но ему не дают подняться. Ранен?

Сердце гулко и отчаянно бухает.

Да, может это неправильно. По-детски, не хитро, не несёт для меня никакой выгоды. Может, несёт равнодушие и насмешки, но стоять и молчать, предавая своим молчанием всё самое дорогое, я не могу.

И именно поэтому осторожно высвобождаюсь. Кайсар выпускает неохотно, сжимает губы в одну линию, хмурится. Что успел себе надумать?

В зале воцаряется напряжённая звенящая тишина. И именно в этот момент, когда от очередного мощного удара взвиваются в воздух осколки стёкол, я разжимаю слипшиеся от волнения, пересохшие губы, и громко произношу:

— Пока неба купол стоит и светила светят, пока моря текут и реки не обратились вспять. Пока наши крылья ловят воздух, пока мы способны летать крылом крылу и вместе шагнуть в закат, я клянусь перед всеми богами и миром, что в здравом уме и по зову сердца признаю тебя, Шиаргат Акайо Асайши, своей истинной парой! Я люблю тебя!

Мне казалось, что я говорила тихо. Но не обольщалась — каждый дракон в зале, а то и за его пределами, слышал мои слова.

Всё застыло, замерло, навалилось до предела. Свернулось в груди неприятным, до слёз, узлом. Если он промолчит… если просто примет мою любовь, ничего не отдавая взамен, мир это примет. Но вот смогу ли я так жить?

Не было трескающегося камня, отражённой атаки, вспышек изумрудных заклятий.

Было лишь напряжение, как перед грозой. И чужие глаза, что затягивали, как в омут. Они наливались золотым светом, как и волосы. Они покоряли, сводили с ума, заставляя облизнуть губы. Они клеймили, перекрывали воздух.

Они не давали сомневаться, забыть, отвернуться.

Между тонких губ драконьего владыки промелькнул раздвоенный язык. Вертикальный зрачок расчертил золото.

— Я люблю тебя, Найана Сарган, — низкий бархатистый голос разорвал тишину, заставил вспыхнуть пламенем с ног до головы.