Майский день выдался на редкость погожим. Солнце яркое, но ласковое пригревало землю, свежая листва нежно шелестела, танцуя под легким ветерком, а толстый шмель по-деловому урчал над веселым одуванчиком.

Мы переехали в этот дом три года назад, когда Руслан, перечеркнув свое прошлое, отказался от всего и перебрался в маленький прибрежный городок, ко мне. Первое время мы жили на той маленькой квартирке, которую я снимала, но буквально через пару недель он пришел домой со словами «собирайся» и протянул мне ключи.

От нашего нового дома.

На тихой улице, в стороне от «оживленного» центра. Двухэтажный, кирпичный. Совершенно обыкновенный, с треугольной крышей и погребом, но мне он показался самым лучшим местом в мире. По вечерам, сидя в беседке, можно было услышать шум прибоя, а ночью, когда маяк работал, его темный остов загадочно мерцал над городом.

Мы с Русланом пропали для всего мира. Для стаи, для всех остальных. Только вдвоем, и больше никого не нужно. У нас была новая жизнь обычных людей. Горести, радости, достижения и неудачи. Я боялась, что такая простая жизнь быстро ему надоест. Он захочет вернуться, начнет жалеть о том, от чего отказаться ради меня. Но Руслан удивил. Бекетов был доволен и ни о чем не жалел. Он выбрал меня, а все остальное оказалось неважным.

Спустя несколько месяцев я забеременела, и он сделал мне предложение. Снова. Второй раз. Если честно, я не хотела за него замуж. Мне и так было хорошо, а после того, как наш первый бак закончился полнейшим крахом, не было никакого желания наступать на те же грабли еще раз. Мне казалось, что и так все неплохо. Живем вместе — чего еще надо? Любим друг друга. Мы и так семья, зачем нам очередной штамп в паспорте? Он ничего не поменяет. Почему-то казалось, что, наоборот — станет только хуже. После всего пережитого я стала суеверной. Но у Руслана были другие планы. Он буквально проходу мне не давал, каждый день наседал, пока, в конце концов, не убедил сказать «да».

И я об этом не жалела. Второй заход оказался гораздо удачнее.

Маруську я рожала в соседнем городе. Там был роддом, в отличие от нашего захолустья. Десять часов мучений, и у меня в руках оказался недовольно кряхтящий ребёнок, перевернувший мои представления о любви, о том, что на самом деле важно. Прекрасная, голубоглазая малышка.

Сейчас, спустя несколько лет, я уже без страха и содрогания оборачиваюсь назад, смело смотрю в глаза своему прошлому. Раны, казавшиеся смертельными, уже дано затянулись, от них не осталось и следа. И вся та жизнь в Черных Тополях, стая, оборотни, страшная ночь в лесу казались чем-то нереальным, подернутым призрачной дымкой. Словно и не было этого, словно мне все приснилось.