— Что ж, это разумно, моя прелесть. Ты нравишься мне все больше и больше. Скрепим наш договор поцелуем?

Шу опять внутренне передернулась — и опять кинула взгляд на Дайма. Очень короткий. И очень виноватый. Но успела прочитать по искусанным, потрескавшимся губам: нет! Не клянись ему, никогда и ни в чем!

— Прости. Я не хочу, чтобы ты умер, Дюбрайн, — тихо сказала она и обернулась к Люкресу. — Да. Скрепим. Чего не сделаешь ради короны империи, не так ли?

— О нет, целую я тебя не ради короны, моя прелестная Гюрза. А потому что я тебя хочу.

— После свадьбы — получишь, — холодно пообещала она, страшась снова взглянуть на Дайма.

Ничего не ответив, Люкрес приблизился к ней, взял одной рукой за шею и поцеловал. Жадно, грубо проникая ей в рот языком, почти насилуя. Шу затошнило. От его запаха, от его вкуса, отдающего болотом и гнилью, так не похожего на Дайма. Она еле удержалась, чтобы в ответ не укусить Люкреса. Помогло удержать лишь то, что ощутить его кровь на языке она хотела еще меньше, чем терпеть поцелуй.

— Сладкая Лея, — усмехнулся Люкрес. — Ты будешь моей лучшей женой. Поверь, мы будем счастливы.

— Я обязательно буду счастлива, — зло скривила губы Шу. — Мы договорились. Видят Двуединые.

— Сделка. Видят Двуединые, — повторил Люкрес.

Короткая вспышка Света и Тьмы мигнула словно нехотя. А может быть, Шу просто уже слишком устала для ярких ощущений. И хорошо. Иначе бы ее сейчас стошнило от страха и омерзения.

Зато Люкресу явно было хорошо. Слишком хорошо. Подойдя к зеркальному барьеру, он громко, внятно сказал:

— Все обвинения с тебя сняты, полковник Дюбрайн. Бастерхази, убери оковы.

— Слушаюсь, сир, — едва слышно ответил тот.

Бросил на едва держащуюся на ногах Шу нечитаемый, но совершенно точно не добрый и не благодарный взгляд, и освободил руки Дайма от цепей и наручников. Тут же блеснула светлая аура, истончившаяся, едва заметная, но все еще живая!

Шу покачнулась от облегчения. Она успела. Она смогла!..

Темный шер тем временем бережно уложил Дайма на помост израненной спиной вверх. На мгновение задержал ладонь на его плече, раздул ноздри — впитывая боль. Отошел на шаг.

А Шу, едва сдерживая слезы, бросилась к Дайму — помочь, исцелить, наполнить умирающее тело светом и жизнью… Ведь в нем дара почти не осталось, как и крови, он не сможет восстановиться сам!

И наткнулась на зеркальный барьер. Недоуменно оглянулась на Люкреса.

— Люка, в чем дело? — Голос дрожал, но ей уже было наплевать, что Люкрес видит ее слабость. Он уже получил свои клятвы, будь он проклят. — Убери барьер или прикажи… Бастерхази, убери барьер!