— Слушаюсь, сир.
Шу не успела ничего сказать, как плац озарила ало-фиолетовая вспышка, с треском открылся портал, и оба, Бастерхази и Дюбрайн, исчезли.
А у Шу подкосились колени, закружилась голова — и она с трудом выдавила из себя:
— Ублюдок — это ты, Брайнон. Я сделаю все, что обещала, но ты об этом пожалеешь.
— Не думаю, моя прелесть. Не думаю. Ступай, готовься к нашей завтрашней свадьбе. Я хочу, чтобы моя невеста была ослепительна.
— Не ослепни сам, — прошипела Шуалейда, мечтая вцепиться ногтями и зубами в ненавистное лицо, разодрать его до крови, растоптать, уничтожить… и чувствуя, как в глазах закипают бессильные слезы, а она сама падает, падает…
— Я не отпускал тебя! — было последним, что она услышала перед тем, как ласковые стихийные потоки унесли ее куда-то… кажется — домой, в башню Заката… или сразу в Ургаш, неважно.
Совершенно неважно. Потому что Дайм… если Дайм умрет…
«Мы отомстим, мы отомстим, — пели призрачные голоса, укладывая Шуалейду в постель. — Наша месть будет прекрасна, изысканна и сладка!»
Глава 33. Взгляд бога
Глава 33. Взгляд бога
Все распоряжения бургомистра Найриссы шера Солер, сделанные со второго дня месяца каштана с. г., лишены силы. Гонорары светлым шерам Бланко, Кармона и Винсенте признаны выплаченными незаконно. Вышеозначенным шерам велено в трехдневный срок вернуть казенные средства и выплатить штраф за нарушение параграфа 17 Шерского Уложения от 901 г. до основания империи. Также вышеозначенные шеры лишены лицензии на государственную службу сроком на десять лет.
Смерть капитана Лопеса и незамужней Ниньи бие Стелья по результатам расследования признана убийством из ревности.
Стриж вглядывался в ранних прохожих, в сумрак между домов и деревьев. Рука сама тянулась выхватить клинок, Тень стелилась под каждый шаг, манила силой и безопасностью, но Стриж держался, повторяя, как умну отрешения: «Шорох, брат мой».
Сгусток тьмы обрушился ниоткуда, вбил в Ургаш. Стриж не успел крикнуть «Стой, брат!», не успел даже подумать, как смерч боя завертел его. Мир вокруг застыл и замолк, двигались лишь двое соперников. Впервые Стриж бился с равным, впервые — без надежды на помощь и пощаду.
Он словно разделился на две части. Одна кружилась, прыгала, рассекала густой воздушный кисель шпагой и дагой, вертела обманные финты и направляла каждый удар — в смерть. «Хисс ждет, служу Хиссу!» А вторая в ужасе цеплялась за первую, отводила клинок и долбила в виски: «Это же твой брат! Остановись! Не смей!»