— А вот так. Не велит и все. Не знаю, как.

У двери Волков остановился, кривился от боли.

— Что, нога болит? — спросила девочка.

— Заходи, не стой, — солдат чуть толкнул ее в спину.

Едва переступив погод, девочка сразу скинул платье, залезла на кровать, уселась так, чтобы грязными ногами не пачкать перину и сказала:

— Я сейчас в шар погляжу, а потом вас полечу.

Солдат, тяжело хромая, достал из ларца шар и протянул ей его. Девочка схватила шар так, как голодный схватил бы кусок хлеба и сразу, словно в омут, кинулась в него смотреть. И тут же заулыбалась. Смотрела она долго. Долго и неотрывно. Только дышала часто, словно бежала куда-то, а потом ее начало вдруг потрясывать, передергивать, словно судорогами или как от озноба, но она продолжала улыбаться, но как-то уже вымученно, а трясло ее все сильнее. Солдат не выдержал и выхватил шар из ее рук, а Агнес повалилась на бок на кровать, зажмурилась крепко и закрыла лицо руками. И лежала так, а потом с трудом села, затем слезла с кровати на пол, присела и помочилась, не разжимая глаз. Волков ошарашенно глядел на нее и, видя, что она так и осталась сидеть, спросил:

— Эй, ты в своем уме то?

— В своем, в своем, — холодно заметила Агнес, встала, покачиваясь, подошла, подняла платье, медленно надела его и снова зажмурила глаза. Стояла, терла их.

— Что с тобой? — спросил солдат.

— Ничего, — медленно ответила девочка. — Просто глаза ломит, аж темнеет в них.

— Ведьму видела?

— Ведьму видела.

— Где она?

— В лесу прячется, вам ее бояться нечего, она вас больше боится. Уходить отсюда хочет.

— Точно?

— Точно. Днем и ночью коршуна-ворона ждет. Говорит, что он силы большой. Она боится, что ее господин с коршуном-вороном не совладает.

— А что за господин у нее?

— Не знаю, но его она тоже боится. Она хочет в своей дом зайти, там у нее есть вещица нужная, а потом уйдет отсюда.

— А висельника она сняла?