Первый класс. Смешной взъерошенный мальчишка угрюмо смотрит, как я, насмешливо фыркая, снисходительно правлю ошибки в его тетради по русскому.

Пятый класс. Лето. Мы несёмся по дороге мимо нашего загородного дома на велике. Сашка рулит, а я цепляюсь за его плечи, подскакивая на жёстком плетении металлического багажника.

Седьмой. Я кручу отвёрткой винт, закрепляя видеокарту на её законном месте в новом Сашкином компе – мы вдвоём собираем его с нуля, – а он матерится, пытаясь распутать провода, невесть каким образом успевшие завязаться узлом.

Девятый. Сашкино лицо выбелено светом монитора. Он зачитывает переписку с очередной воздыхательницей – по ролям, оглашая её реплики тоненьким, жеманным, почти девчачьим голоском. И я начинаю кашлять, когда от хохота чай попадает не в то горло.

Выпускной. Мы вышагиваем по Гостиному Двору, перекрикивая музыку и галдёж подвыпивших медалистов, увлечённо обсуждая, можно ли действительно сделать варп-двигатель Алькубьерре[20]. Сталкиваясь с очередной девицей в вечернем платье, прерываем разговор на короткое дружное «извиняюсь», чтобы немедленно продолжить.

Первый курс. Весна. Я стою на кладбище, слушая о преимуществах очередного участка, на котором можно похоронить маму. Отстранённо соглашаюсь, что здесь, под этой сосной, и правда красиво и сухо – даже сейчас, когда всё тонет в талом снегу; что рядом дорожка и другие высокие сосны, которые не будут спиливать, и здесь мама… нет, не мама, то пустое и чужое, что от неё осталось, – не будет лежать, зажатое другими могилами со всех сторон.

Я почти не чувствую, как Сашка обнимает меня за плечи, но его присутствие заставляет чувствовать себя хоть немножко живой.

…да. В нашей дружбе было много хорошего. Того, что не перечеркнёт его выбор. Того, что он никак не должен перечёркивать.

Потому что друзья не перестают быть друзьями из-за такой ерунды.

Глядя в зеркало, я слушала, как Криста в четвёртый раз выговаривает слова заклятия – ровно, уверенно, уже без ошибок, – и Сашкино лицо виделось почти отчётливо, почти близко, почти наяву…

Зеркало заволок знакомый бледный перламутр.

Когда он расступился, я почти улыбнулась.

Сашка ехал в метро. Один. Прислонившись к дверям вагона, невзирая на предупреждение, огрызок которого укоризненно белел на стекле полустёртыми буквами. Уткнувшись в планшет, рассеянно поправил светлое оголовье беспроводных наушников, чудесно контрастировавшее с его тёмной шевелюрой.

– Так он всё-таки работает, – недоверчиво протянула Криста. – Ритуал.

Я не ответила. Я смотрела прямо перед собой: на того, кто всё ещё связывал меня с миром, который я покинула.