-- Ты тоже едешь в голове войска? -- спросил он. Басир улыбнулся и кивнул, хлопнул себя левой рукой по поясу: на поясе у него висел здоровый рог.

-- Халик сначала не хотел меня брать с собой, -- негромко сказал китаб, пользуясь тем, что слуга Мубаррада как раз в тот момент отвлекся на разговор с Усманом, -- но я сказал, что в бою может каждая рука пригодиться, а я ведь тренировался держать ятаган в левой. И верхом я езжу хорошо.

-- Искренне надеюсь, что мы с тобой оба выживем, -- ответил ему Острон. -- ...Хотя что уж там. Ты вообще живучий.

-- Ага, -- счастливо согласился Басир. Тут Халик оглянулся на них и кивнул китабу; Басир немедленно схватился за свой рог, поднял его ко рту и затрубил что есть мочи.

Десятки других рогов вторили ему эхом; Острон наконец обернулся и застыл.

Без малого сорок тысяч воинов стояли за его спиной, готовые отправляться в путь. Тут и там развевались знамена; множество белых флагов племени Нари, алые стяги ассаханов, лазоревое знамя Маарри, золотистые и изумрудные полотна, принадлежащие джейфарам и марбудам, и даже черный, как ночь, стяг Китаб в самом конце, у обозов.

-- На Тейшарк! -- оглушительно выкрикнул Халик, взмахнув рукой, и пришпорил коня.

-- На Тейшарк! -- взревели солдаты за их спинами. Острон тронул собственного жеребца с места, чувствуя, как по лицу расползается улыбка, которую так просто не стереть.

Шесть племен, стражи Эль Хайрана, отправились отвоевывать то, что испокон веков принадлежало им.

Фарсанг двенадцатый

Весна была близко. В разных частях Саида она бывает по-разному выражена; племя Острона долгие годы кочевало с южной стороны Харрод, и поэтому Острон знал, что в первом весеннем месяце с большой вероятностью случится ливень, а может, и не один. Царивший несколько месяцев холод понемногу уходил, хотя по ночам и по-прежнему продирал до костей.

Уходившее с большой торжественностью войско в первые же дни разделилось на несколько частей; быстрая конница должна была прибыть на место первой и дожидаться пеших воинов, которые даже шли другим путем. Халик вел восемь тысячных минганов по барханам, немного забирая к западу; ведший остальных Усман, насколько было известно Острону, пошел напрямик через бесконечные сериры, усыпанные мелкой щебенкой. За перемещениями отрядов следили многочисленные птицы, летавшие туда и обратно. Каждое утро вокруг Сунгая, ехавшего верхом на своем буланом, собиралась целая стая. На плечо ему садились рыжевато-белые сипухи, ушастые филины, циккады, сородичи Хамсин; Острон давно заметил, что с совами джейфар ладит лучше всего. По вечерам, впрочем, прилетали птички помельче: воробьи, вьюрки. Они весело чирикали, рассевшись на подставленных для них руках Сунгая. Хамсин в это время обычно летала кругами над джейфаром и громко презрительно ухала, заставляя птичек перепуганно дергаться.