-- ...Спасибо, господин Юсуф, -- тихо, но твердо отозвался парень, -- только я не останусь в Кафзе. Я должен идти вместе с Одаренными.

-- Но ты не воин, -- удивился будто старейшина. -- Ради чего обременять их...

Острон мягко сделал знак, и Юсуф замолчал.

-- Это последняя воля господина Михнафа, -- сказал нари. -- К тому же, Леарза действительно несколько часов отбивался от толпы одержимых в одиночку, господин Юсуф, вряд ли справедливо говорить о нем, что он не воин.

На том Леарзу оставили в покое; старейшины Кафзы с радостью предложили путникам заночевать на постоялом дворе сабаина, и Элизбар сам, хоть и скривился, сообщил, что он Одаренный Ансари, так что если кому нужен лекарь, то вот он.

Когда они шли по узким улочкам сабаина, Абу Кабил, оказавшийся рядом с Бел-Хаддатом, лукаво осведомился:

-- Значит, в сабаинах тебя зовут Вороном?

-- В разных местах меня зовут по-разному, -- отозвался тот с каменным лицом. -- На западе я больше известен как Ворон, в Визарате меня знают, как Кваддару -- из-за моего меча. В далеких деревушках у Внутреннего моря меня называют Пумой.

-- Никогда не задерживаешься на одном месте, значит.

-- Как ты мог заметить, ассахан, -- угрюмо сказал Бел-Хаддат, -- у меня просто дар -- вызывать к себе неприязнь.

-- Может, стоит сделать лицо попроще, -- радостно предложил ему Абу Кабил. -- И люди к тебе потянутся! ...И кваддару свою убери.

Холодный острый кончик медленно убрался назад под полу черного бурнуса.

-- Со мной лучше не шутить, -- предупредил Ворон.

-- А то что?

-- А то все узнают, из чего ты сделан, -- еле слышно прошипел тот.

Этот разговор слышал Острон, шедший позади; про себя нари почти недоуменно подумал: "ну и ну, этого Бел-Хаддата даже Абу не в состоянии смягчить своим добродушием".

Неудивительно, что на постоялом дворе не было ни одного путешественника, кроме них: лишь местные сидели здесь по вечерам, чтобы обсудить свои дела за чашкой арака, а этот вечер грозил быть особенно шумным. Постоялым двором владела бойкая пожилая женщина, "Марьям, вдова Карима", как она представилась им; она же и пожаловалась, что когда-то, во времена ее юности, через сабаин Кафза путешествовало много народа, в Умайяд и оттуда, а теперь все сидят по домам. Ее трактир был велик, но госпожа Марьям заявила, что в прежние-то годы бывало и такое, что комнат не хватало. Звучало почти что неправдоподобно: впервые с тех пор, как они жили в Тейшарке, Острону досталась отдельная комната, и всем его спутникам тоже. Кроме Исана: хотя госпожа Марьям удивилась и, кажется, подумала что-то не то, они настояли, чтобы Исан делил комнату с Абу Кабилом.