-- ...Да, -- помедлив, согласился Сунгай. -- Думаю, давно пора показать, на что мы способны. Ничто так не укрепит дух остальных, как знание нашей силы.

Острон передернул плечами, и по ним пробежалось голубоватое пламя.

Понемногу оживились и остальные; ночь была смурная, они опять не останавливались отдохнуть, только на час вечером, и многие точно так же, как Острон, по кочевничьей привычке дремали в седле, один Леарза сидел с таким озадаченным видом, будто в голову ему пришла какая-то странная мысль. Но китаб вообще часто так выглядел и сам признавался, что ему вечно приходят всякие мысли, которые остальным казались нелепыми: предположения, отчего весной идут дожди, или идеи насчет очередной какой-нибудь взрывающейся штуковины, или внезапные раздумья о том, что находится за горами Талла и дальше на юг. Однажды он и вовсе предположил, что, возможно, земля круглая, и если долго-долго идти на север, за горы Халла (точно Леарза не знал, что там, только слухи и сказки), то рано или поздно придешь к горам Талла с юга. Ханса и Элизбар, слушавшие его, долго потом смеялись и заявили, что если б земля была круглая, все бы с нее давно попадали. Леарза в ответ спросил их, отчего тогда им не видно горы Талла отсюда, но сам же и придумал, почему: воздух, наверное, на самом деле не такой уж прозрачный, заявил он.

Открыл глаза и Исан, первое, что он сказал, было:

-- Впереди орда одержимых.

-- Очевидно, осаждающие Ангур, -- пробормотал Сунгай. -- Скоро уже, должно быть, мы вступим в драку.

Он был прав; спокойной их дорога оставалась не более часа, солнце только успело взойти полностью, показав свой огненный живот над песками, когда ехавшие впереди Сунгай и Острон заметили белые стены города и темное море под ними: атакующих. Они закричали, и верблюды перешли на галоп; отряд растянулся длинной цепочкой, минуя один гребень бархана за другим, наконец Острон счел, что расстояние достаточное, и впереди них зародилась стена огня, поначалу темно-малинового и невысокого, затем пламя стремительно побежало вперед, оставляя после себя раскаленный песок, становилось выше и выше, светлело, пока не стало совершенно белым.

-- Во имя Мубаррада! -- закричал Острон, вскинул руку; огонь, слушавшийся его, настиг мечущихся безумцев и разошелся во все стороны с громким треском. Запахло паленым.

Потом уже, когда треск огня стих, они услышали крики со стен города. Волна пламени расчистила дорогу до восточных его ворот; верблюды не останавливались, хотя, должно быть, горячим песком им обжигало ноги, и неслись нелепыми гигантскими скачками, ворота вдруг распахнулись им навстречу, и оттуда высыпали воины в блестящих кольчугах.